Вы просили нескромной судьбы? или Русский фатум
Шрифт:
– А что хоть за гражданка Агафонова, а? – помолчав, спросила Изабелла Ильинична. – Хорошая хоть гражданка?
Дуня пожала плечами и хмыкнула:
– Виталий Андреевич сказал, что морально неустойчивая гражданка и ее задушил любовник, вот так-то, бабуля дорогая.
– Этот самый маньяк?.. – уточнила старуха Мордахина. – Которого поймали?
– Он самый, – кивнула Дуня, – по фамилии Кочетков. По их данным, у Агафоновой было три любовника, все из агентства «Элитные мальчики для богатых бабушек», но никто из них не убивал своих клиентов,
– Элитный мальчик Кочетков?
Изабелла Ильинична задумалась, а Дуня тем временем допивала чай.
В кухне отчетливо тикали часы, а за окном шумно начинался дождь. Мордахина чихнула и мелко перекрестилась.
– Многие старики перед смертью говорят о конце света. – Изабелла Ильинична снова перекрестилась. – И у каждого человека есть отклонения, грехи и прочие слабые стороны характера.
– Да, бабуля, – согласилась Дуня, – стареть надо с достоинством, но, как видишь, не у всех это получается. – Дуня поставила пустую чашку и стала вылезать из-за стола. – В душ и спать, ба, ноги отваливаются, – пожаловалась она.
– Забыла совсем, сегодня же Шмуль приходил, – в приоткрытую дверь ванной сказала Изабелла Ильинична. – Вернулся Шмулик-то, Дунь, слышишь?
– Так он умер, ба, – донеслось сквозь шум воды из ванной. – Ты что такое сказала сейчас?
– Как умер? – возмутилась старуха. – Мой племянник, журналист Шмуль Блошанский, погоди-погоди... А кто же, а кулебяки как же?.. Ну надо же!
– Он умер, ба, вспомни, – высунулась из ванны Дуня. – Может быть, тебе приснилось? В тюрьме умер, полтора года назад... И журналистом уже давно не был, ты что? Он последние годы был совсем даже не журналистом! – Дуня вышла из ванной, завернутая в пушистый банный халат, и грустно взглянула на бабку.
На кухне, за столом, сидела Изабелла Ильинична с косичкой на макушке и странно смотрела на две кулебяки на краю стола, потом перевела взгляд на внучку и печально улыбнулась.
– Кто же сунул свой нос ко мне, а, Дуня?.. – дребезжащим голосом произнесла она.
– Не знаю, ба, а ну-ка, рассказывай, давай, – потребовала Дуня, усаживаясь напротив.
Где-то в углу, за плитой, громко застрекотал сверчок... Обе вздрогнули и прислушались.
– Может, в кладовке? – с надеждой спросила Изабелла Ильинична.
– За плитой, – отмахнулась Дуня. – Ба, так что сегодня с тобой произошло?
Изабелла Ильинична вздохнула и, пожимая плечами, начала рассказывать.
ЖИЗНЬ, ЗЛОСТЬ И ИГРА
«Жизнь... злость и игра», – как заведенный, повторял Санчес, пока ехал домой. «Жизнь... злость и игра», – твердил он, лихорадочно разыскивая «стекляшку» у себя дома, пока, наконец, ненароком не вспомнил, в каком именно пиджаке выходил в ту ночь из дома. Выудив из потайнного кармашка черный бриллиант, он лег и долго рассматривал его.
Поразило, как и в прошлый раз, что бриллиант был не ахти каким, и, подойдя к окну, Санчес провел одной из острых граней по стеклу, легко провел и остался доволен заметным следом.
– Все-таки алмаз, а ведь хотел в ломбард сдать, – удовлетворился увиденным он и, спрятав цацку под подушку, уснул.
Санчес уже неделю обитал в новой съемной квартире... Душераздирающая картинка смерти вдовы ювелира, которую он узрел в Зачатьевском переулке, согнала его с насиженного места...
Среди ночи он проснулся от кошмара и стал бегать по комнате, размахивая руками, как безумный, громко подвывая, после этого кинулся на кухню и, выудив из морозилки бутылку «Столичной», сделал несколько глотков... Отпустило почти сразу, и Санчес вспомнил, что когда просил счастья – в храме вдруг запахло розами... Он вытер лицо майкой и больно ткнулся в оконное стекло – там, на улице, уже светало, и из открытой форточки несло характерным чадом. Его новое жилище находилось в Капотне.
«Тот, кто подержит в руках алмаз, – станет счастливым!» – повторил про себя слова старухи Мордахиной Санчес. Он нехотя вернулся на кожаный диван и через минуту захрапел, перестав воспринимать эту жизнь.
МОН АМИ БОГ
Жаркая июньская ночь...
Три ангела и их звеньевой смотрели на звезды и молчали. Говорить отчего-то было лениво.
– Жарко, как в аду, – пробормотал Средний ангел и через голову снял с себя длинную мятую рубашку. – Ну, и что дальше?.. Выполнение пожеланий продолжается?
Ответом ему было дружное тихое чавканье – ангелы сидели, свесив ноги с крыши, и методично ели абрикосы из большого блюда. Легкий ветерок трепал их крылья.
Сочные оранжевые абрикосы быстро исчезали в маленьких ртах...
Последняя косточка упала на землю вниз, ангелы проводили ее глазами и по очереди зевнули.
– У него аристократическое лицо, – мельком взглянув на монитор, пробормотал Старый ангел.
– Он – вор с тремя классами образования, – счел нужным сказать звеньевой.
– С двумя, – вздохнул Средний ангел.
– А может, и с одним, – глядя в монитор лэптопа, хмыкнул Молодой ангел.
– Но он ворует не ради выпивки и хорошей закуски. У него настоящая страсть к воровству, а это сродни игромании, и он слезно просил избавить его от этой пагубной страсти. – Старый ангел прилег и посмотрел на звезды, сияющие на небеси.
– Это врожденное, – поправил его ангел Z. – И избавление приходит вместе с уходом из жизни.
– Расслабься, это можно убрать бесследно, несмотря на врожденность, и свести на нет. – Старый ангел перевернулся на живот и сладко зевнул, показав частокол белых зубов. – Ему станет фартить, и он превратится в обычного человека, а еще встретит хорошую женщину и станет заботливым папашей!
– Ему уже повезло с бриллиантом, – проворчал звеньевой. – Не верится мне что-то в его перерождение...