Вы способны улыбнуться незнакомой собаке?
Шрифт:
«Алка будет счастлива, когда расскажу», — опять-таки насмешливо (уж слишком все банально!) подумала Лена.
Я не буду вам подробно пересказывать, что было дальше. Было все. Надеюсь, у вас хватит ума не обвинять Лену в распущенности. Хотя о чем это я?
Олегу Кроузу было тридцать пять. В свое время он окончил МГИМО, успел поездить по миру. Собственно, это был настоящий современный принц: москвич, обаятельный-умный-тонкий, с престижной работой и очень приличной зарплатой, с квартирой-машиной-дачей. О своем благополучии он говорил легко, просто, естественно, как о само собой разумеющемся.
Лена Олегу вполне верила. С ним было
Что думал Олег? Думал: умная, красивая, страстная и отнюдь не провинциалка, что-то есть в ней чертовски благородное. И эта некоторая насмешливая снисходительность… В постели — порывиста и непосредственно-восторженна, а не профессиональна. И это замечательно. Кожа у нее — удивительная. Грудь хороша: не большая, не маленькая, а то, что нужно. Ну, в Питере-то они, конечно, встретятся. О дальнейшем Олег не думал: не привык. Хотя предательская антихолостяцкая мыслишка мелькнула: маме она понравилась бы, это точно.
Телефон Петровых Лена Олегу дала. Рассказала, что будет в Питере две недели. Назвала число, когда планирует ехать назад.
Олег искренне огорчился, что его пребывание в Петербурге ограничивается всего лишь тремя днями. И про себя решил, что назад, пожалуй, полетит самолетом. Не может же и в следующий раз встретиться в поезде такая женщина. А не такую уже не хотелось. Может, и вообще никого, кроме нее, не хотелось. Во всяком случае, пока.
Кстати, Лена отказалась взять визитку Олега, хотя он очень настаивал. Ему хотелось, чтобы Лена увидела, с кем имеет дело, а она даже не взглянула на глянцевый прямоугольник темно-синего цвета, на котором золотом были перечислены его должности, номера телефонов и факсов.
То, что Лена равнодушно отвела взгляд от его визитки, Олега задело и порадовало одновременно. Лена не была похожа ни на одну из тех женщин, с которыми Олег привык общаться: те всегда норовили побыстрее заполучить номер его мобильника. И он, дурак, иногда прокалывался, а потом приходилось менять номер.
Да, Лена не взяла телефон Олега Кроуза. Не взяла, потому что не собиралась ему звонить сама. Захочет — позвонит. А нет — значит, не судьба. После того как она когда-то отчаянно цеплялась за Буланкина, а потом потеряла его навсегда (не потому, конечно, что цеплялась, а просто — не сложилось), у Лены как-то само собой выработался железный принцип: никогда не звонить мужчинам первой. Никогда! А уж такому, как Олег, безусловно, избалованному женским вниманием (Лена могла представить, в каких кругах он общался и из каких женщин мог выбирать), — тем более.
Судьбу обмануть невозможно. Лена может приложить сколько угодно усилий, чтобы привязать к себе этого мужчину, но зачем? Если судьба не запланировала их союз, все будет тщетно, только себя уважать перестанешь. А уж если где-то кем-то предначертано, то что ж, шанс есть. Вот пусть Олег его
Олег честно намеревался позвонить. И очень хотел встречи. Но получилось так, что в Питере у него не оказалось ни единой свободной минутки. Договор подписали — и, соответственно, был ресторан (разумеется, один из лучших), были девочки, тоже потрясающе дорогие. Но сумма договора была столь велика, что все должно было быть по высшему разряду. Кстати, с девочками у Олега не сложилось. Почему-то.
Наутро партнеры увезли в Петродворец. Олег набрал между делом данный ему в поезде номер — никто не ответил. Чуть позже набрал еще. Снова — никого. Да, может, и к лучшему. Что бы он сказал Лене, если со встречей все равно ничего не вырисовывалось. Решил, что позвонит потом, из Москвы. На этом и успокоился.
Но я немного забежала вперед. Вернемся в то утро, когда «Красная стрела» нарядно подкатила к Питеру и Олег, благоухающий, свежий, подтянуто-раскованный, в прекрасном костюме оливкового цвета и стодолларовом галстуке (уж Алла-то знала, что почем), выйдя из вагона, галантно подал руку Лене, которая, кстати, несмотря на скромную футболку и скромную юбку (подросток семидесятых, да и только!), выглядела не хуже, так как вся лучилась-светилась после, ясное дело, бессонной ночи. Алла была счастлива: молодец Ленка! Оторвала мужика что надо. Даже легкая зависть коснулась сердца Аллы: у нее таких красавцев не было, пожалуй, никогда. Да ладно! Пусть Ленке достается! Уж она ли не достойна такого плейбоя? Хотя для семейной жизни такие герои не слишком пригодны, лучше бы попроще, конечно.
«Плейбой» приветливо, с чертиками в глазах, поздоровался с Аллой, обнял Лену, пошептал ей на ушко что-то нежно-игривое и, сделав серьезно-непроницаемое лицо, шагнул навстречу двоим: весьма представительному, толстому и лысому мужчине в очках с тонкой золотой оправой, тоже упакованному в костюм и галстук — все в светлых, песочных тонах, и яркой молодой женщине, одетой так же по-офисному сурово: костюм, белая блузка, туфли на шпильках. Она, как и Ленин попутчик, старалась придать лицу деловое выражение. Из всех троих только толстяк ничего не изображал, а добродушно улыбался. Понять расстановку сил было несложно: от толстяка в песочном костюме что-то зависело. А остальные должны были в связи с этим немного понервничать. Что они и делали.
Алла оценила все это своим опытным глазом в те две-три минуты, пока эта группа здоровалась и обменивалась ничего еще не значащими (но это только на первый взгляд — незначащими) замечаниями. Потом они двинулись вперед, и Ленин красавец успел на ходу оглянуться и послать своей попутчице обволакивающую, но все же немного растерянную улыбку.
— Ну? — заторопила Алла Лену. — Давай колись. Хорош? Телефон оставил?
— Алка, ты в своем репертуаре! Ну подожди, потом. Знаешь, как спать хочу?
— Догадываюсь! — Алла довольно захохотала.
А у Лены не было даже сил оценить новый имидж подруги. Между тем удивиться было чему.
У Аллы была короткая-короткая стрижка: «ежик» такой стильный серебристого цвета. Только сзади были оставлены довольно длинные редкие пряди, выкрашенные в красно-фиолетовый цвет. Это была прическа спешащего самовыразиться подростка. Но все остальное: глаза, губы, фигура (здорово похудевшая, Алла оставалась обладательницей роскошного бюста) — было столь женственно и притягательно, что у окружающих никаких сомнений в том, что это така-а-я женщина, возникнуть не могло.