Вяземская катастрофа
Шрифт:
Так что те, кто готовил статью к публикации в «Военно-историческом журнале», перестарались. Они не учитывают, что на организацию отхода частям, находящимся в непосредственном соприкосновении с противником, требуется время, и немалое. Для большинства командиров соединений и частей новая задача, полученная только 6 октября, оказалась неожиданной. Это, прежде всего, касалось дивизий первого эшелона, которые вели оборонительные бои на участках, где целостность фронта не была нарушена (20-й и переданных ей соединений 16-й армии). Скрытно вывести главные силы из боя — весьма непростое дело. Противник всеми средствами отслеживал признаки подготовки русских к отходу, чтобы немедленно перейти к преследованию. Хорошо, если части получили предварительные распоряжения. Тогда они могли использовать для этого ночное время. Поэтому к исполнению приказа фронта соединения и части смогли приступить только в первой половине дня 6 октября и даже позже.
К
Немецкая пехота на марше
Не были согласованы по времени и действия войск при отходе соседних 19-й и 20-й армий. Они практически начали отход одновременно, хотя соединения генерала Ершакова находились намного западнее 19-й армии. Им до конечного рубежа отхода — р. Днепр — предстояло пройти намного больший путь, по прямой — 50–55 км. Соединения армии Лукина удерживали рубеж, вытянутый с запада на восток. Только частям западного фланга армии надо было пройти 40 км, остальным — намного меньше. Судя по всему, Лукину удалось согласовать отход только с Болдиным, части которого отбивали попытки противника наступлением с севера перерезать пути отхода. К сожалению, порядок отхода не был согласован и с командованием Резервного фронта, особенно маршруты движения соседних армий — 20-й и 24-й. Установить новую разгранлинию между фронтами оказалось недостаточным. Позднее при отходе этих армий это привело к печальным последствиям.
В своих воспоминаниях Лукин пишет, что впоследствии его многие спрашивали, в частности, на конференции в ЦДCA, посвященной этим боям, почему он не отступил своевременно. «Выступавшие даже упрекали в этом. И тогда, в октябре 1941 года, я был уверен, что поступал правильно, и по прошествии многих лет, анализируя события прошлого, я вновь убедился в правоте своих действий в тот период. Не отступал я потому, что чувствовал поддержку и поощрение фронта (связь с командующим держалась непрерывная), меня ставили в пример, да и необходимости отступать не возникало, тем более что на это не было приказа (выделено мною. — Л.Л.). Это с одной стороны, а с другой — отступать мы уже не могли. Если войска покинули бы позиции и без боев двинулись походным порядком, то моторизованные части фашистов нагнали бы их, расчленили и разбили» [56].
М.Ф. Лукин преувеличивает опасность неотступного преследования противником с фронта и, главное, противоречит сам себе — своему же донесению о том, что отход армии был проведен вне воздействия наземного противника (но участники конференции о нем не знают). Немцы, вне всякого сомнения, стремились сорвать планомерный отход главных сил русских, прежде всего, действиями своих подвижных соединений, осуществляющих охват, а также ударами авиации. Пехота вермахта не намного превосходила наши стрелковые соединения в подвижности. Ее подразделения совершали марш, как правило, пешим порядком [172] . Во всяком случае, пехотные дивизии противника, ведущие фронтальное преследование, сдерживались арьергардами, а вести параллельное преследование они не могли. Например, дивизии 8-го армейского корпуса противника, задержанные подразделениями прикрытия и арьергардами, потеряли соприкосновение с войсками 19-й армии. Это подтверждается сводкой 9-й армии противника, где отмечено, что 8-й ак без соприкосновения с противником достиг р. Вержа (приток Днепра в 3-х км западнее него. — Л.Л.) и что восточный берег Днепра южнее автострады занят частями противника [173] .
172
В
173
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 757. Л. 138.
Враг стремился перерезать пути отхода за счет быстрого продвижения моторизованных соединений на направлениях прорыва. Их передовые отряды упреждали наши войска в выходе на рубежи, выгодные для организации обороны. Так, командование 4-й армии врага сожалело, что соединения 46-го моторизованного корпуса по настоянию вышестоящего командования слишком рано повернули на север и натолкнулись на основную массу отходящих войск Резервного фронта. Немцы считали, что если бы поворот был осуществлен восточнее, то перехватить пути отхода 24-й и 20-й армий удалось бы с меньшими потерями.
Немецкая пехота переправляется через Днепр
В другой своей статье, опубликованной прижизненно, Лукин пишет:
«Но как отступать? Обстановка, казалось бы, требовала немедленно сняться с позиций, оторваться от противника и выровнять линию фронта. В этом случае мы могли бы избежать угрозы окружения. Но оторвемся ли, успеем ли организованно отойти на новый рубеж? Ведь основная наша тягловая сила — лошади, а враг хорошо моторизован, следовательно, он может нас просто смять и выйти целехонький, без потерь, на самые ближние подступы к столице… Я принял решение отходить медленно, с боями. Сражаясь за каждый метр земли, изматывая противника, не ожидающего такой обороны. Правда, в этом случае угроза окружения не исчезает, но ведь армия вполне боеспособна, собрана в единый мощный кулак и отвлекает на себя значительные силы, нацеленные на Москву. А под самой Москвой наших войск почти нет, я это точно знал» [40].
Надо учитывать, что к началу отхода основные силы армии оборонялись фронтом на северо-запад. Поэтому отход начался с левофланговых частей. Остальные соединения, в том числе и 134-я стрелковая дивизия, удерживавшая восточный берег р. Вопец, продолжали вести бой, отражая атаки противника. Сдерживали врага и выделенные арьергарды. Кроме того, инициативные и мужественные командиры частей и подразделений, потерявшие связь с командованием, продолжали удерживать занимаемые рубежи, цепляясь при отходе за любую речушку, за любой выгодный рубеж, чтобы задержать противника. Характерное донесение, полученное штабом 9-й армии 5.10: «Противник перед фронтом 1-й тд исчез, а в районе Ляпкино части дивизии скованы боем с русскими численностью в два батальона. Командование 3-й танковой группы запросило разрешение на смену частей 1-й тд 900-й учебной бригадой».
Каждая такая задержка была на руку нашим войскам.
В 19.20 6 октября Конев был вынужден уточнить задачи 19-й и 20-й армиям:
«19 А в связи с прорывом противника на Волочек отойти на рубеж Гаврилково, Григорьево (юго-зап. Вязьмы), где закрепиться и упорно обороняться. Одну дивизию и два тяжелых ап — мой резерв в Гжатск». Аналогичное распоряжение было отдано и 20-й армии, которая должна была ночью отойти на рубеж Григорьево, Красное и далее к границе (имелась в виду левая разгранлиния фронта. — Л.Л.). В первую очередь армия должна была отводить тяжелую артиллерию [174] . Группа генерала Болдина в целях обеспечения выхода из боя и отхода 19-й армии получила задачу нанести удар в направлении Волочек.
174
ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2513. Д.82. л. 293.
В более сложной обстановке начался отход соединений генерала Ершакова. Обнаружив его начало, немцы сначала попытались немедленно перейти в преследование, но были задержаны огнем арьергардных частей 20-й армии и минными полями в районе Ярцево. Но сравнительно быстрый отход соединений 19-й армии поставил их в тяжелое положение: части 27-го корпуса противника, а затем и 8-го ак, наступавшие с севера, вышли на автомагистраль. В конечном итоге соединениям 20-й армии пришлось отходить южнее автострады. А там все проселочные дороги и старый смоленский тракт были забиты транспортом тыловых частей и обозами 24-й армии. С фронта отходящие части 20-й армии никто, по существу, не преследовал. Противник предпочел продвигаться по параллельному маршруту — по автостраде. Это хорошо просматривается по немецкой карте (схема 8).