Выбор ее сердца
Шрифт:
Прежде ему доводилось слышать это из уст сиднейских детей, которые подлизывались к нему в попытке добраться до Рика и его препаратов. А также из уст друзей, девушек, даже руководителя драмкружка.
Он всегда был хорошим братом. Но не тем, с кем хотелось иметь дело.
Проблема в том, что, хотя Эва и говорила вежливые комплименты, она всем своим видом демонстрировала, что ему нужно немедленно убраться восвояси. В его жизни случалось достаточно интрижек на одну ночь, чтобы понять, когда женщина не желает его больше видеть.
Он не ошибся в предположении, что Эва не относится к категории особ, наделенных искусством утреннего прощального поцелуя. Знай, он об этом раньше, больше целовал бы ее ночью, пока они не забылись тяжелым сном в объятиях друг друга. Эва четко дала понять: больше никаких поцелуев. Никогда.
Маршалл старался изо всех сил подарить ночь, которую, как ему казалось, ей хотелось получить. Запоминающуюся. И если совсем честно, с толикой пищи для ума. Чтобы было о чем подумать впоследствии, даже пожалеть. Возможно, именно поэтому ему было больно видеть, что его усилия пошли прахом.
Спасибо, Маршалл.
Владыка мироздания сейчас наверняка посмеивается над ним. Обычно именно Маршалл со всех ног бежал утром прочь, как сейчас Эва.
С той лишь разницей, что он заводил мотоцикл, а не включал тостер.
А он чего ждал? Что они будут дни напролет проводить в объятиях друг друга, укрывшись от мира в маленьком автобусе, когда отведенное ему на проект время стремительно истекает? Как и банковский счет Эвы? Он не дурак и понимает, ни один из них не может позволить себе бездельничать.
Или все же дурак? Знал ведь, что Эвелин Рид не легкомысленная женщина на один раз, и в глубине души надеялся на продолжение отношений. Возможно, к лучшему, что все так закончилось. В ее жизни нет места для еще одного мужчины. А ему надоело быть вечным средством для достижения цели.
Маршалл натянул футболку, напоминание о том, как поспешно они срывали друг с друга одежду в стремлении полностью обнажиться. Своеобразный сувенир о времени, проведенном с Эвой в святая святых, ее спальне.
– Смотри не сожги их. – Он протиснулся в крошечную кухню намеренно близко к ней, чтобы напоследок еще разок прикоснуться к ее нежной коже.
Почувствовав прикосновение к спине, Эва резко высоко подпрыгнула и густо покраснела. Маршаллу пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы не схватить ее за руку и не затащить в спальню, напомнить, для чего человеку губы.
Ему понравилось мучить ее как бы случайными прикосновениями, выводя из равновесия. Хоть и положила конец отношениям, легко она от него не избавится.
Он еще немного потолкался на кухне, открыл двери автобуса и от души потянулся, дотронувшись до крыши, разминая затекшие за ночь мышцы. Он знал, как будет двигаться татуировка, завораживающая Эву. Раз уж она собралась уехать от него за линию горизонта, пусть жмет на педаль газа трясущейся ногой.
Выпрыгнув из автобуса в холодный утренний воздух, он подошел к мотоциклу и пробормотал:
– Хороший человек, мать твою!
Загоревшийся стоп-сигнал автобуса сообщил о приближении перекрестка Кулгарди и магистрали Саут-Коаст. Маршалл вдруг осознал, что ничего толком не продумал. Этот оживленный перекресток вовсе не предназначен для затяжных прощаний, здесь нужно поворачивать в одну из четырех сторон света. И на этом все. Он на север, она на запад.
Мигание стоп-сигнала означало, что Эва тоже пребывает в смятении, не зная, как поступить.
Маршалл подъехал к окну со стороны водителя, тоже готовясь повернуть и утешая себя тем, что на перекрестке кроме них никого нет. Эва опустила стекло, он – защитный козырек шлема.
– Удачи тебе! – прокричал он, перекрывая рев мотора мотоцикла и дребезжание двигателя автобуса.
– Спасибо, – одними губами ответила она.
Боже, какое ужасное прощание!
– Надеюсь, скоро ты получишь хорошие известия о брате.
Эва кивнула.
Маршалл не мог придумать, что еще сказать, и отсалютовал рукой на прощание. Его осенило, когда он стал опускать козырек.
– Спасибо, что согласилась поехать со мной вчера, вместо того чтобы сразу продолжить путь.
Это означало: «Спасибо за прошлую ночь, Эва». Если бы только он обладал большей эмоциональной зрелостью!
Она снова кивнула:
– Я рада, что сделала это.
«Это она про Миддл-Айленд». В зеркало заднего вида он заметил в отдалении машину. Пора прощаться.
Он снова отсалютовал ей, со щелчком опустил козырек и нажал на педаль газа. Через несколько секунд их разделяло уже две сотни метров. Некоторое время «Бедфорд» отражался в зеркалах заднего вида, затем повернул на запад и пропал.
«Не самое худшее утреннее прощание», – решил Маршалл. Но и не самое лучшее.
Он продемонстрировал полное безразличие, не оставил своего номера телефона, не спросил ее. Она поступила так же. Значит, они больше никогда не найдут друг друга в этой огромной стране, даже если очень захотят.
Эва Рид станет еще одним воспоминанием, запрятанным в глубине души. Интрижка, окончившаяся плохо.
Вот только эта девушка вовсе не показалась ему чем-то мимолетным. Наоборот, он решил, что у нее вкус вечности. Сумасшествие какое-то! Они знакомы без году неделя, поэтому мучительное ощущение, что между ними еще может что-то быть… Безумие.
Скорость, с которой автобус уезжал от него, рассказывала совсем другую историю.
Маршалл гнал мотоцикл на скорости сто десять километров в час, так что деревья, заборы, дорожные знаки, парочка случайных овец сливались в одну бесконечную размытую пелену. Остался бы он, если бы она попросила? Если бы утром забралась в постель и прижалась к нему, а не проложила между ними эмоциональную пропасть? Если бы он – чертов гений! – не всколыхнул ее самые ужасные воспоминания, когда она еще не вполне проснулась и потому была наиболее уязвима?