Выбор ее сердца
Шрифт:
– Стоянка для автофургонов в это время года почти пуста, – сдавленно пояснила Эва, проследив направление его взгляда. – А я предпочитаю быть ближе к людям.
Упершись плечом о корпус автобуса, он изучал ее, гадая, не передумала ли она? Быть может, открытая дверь – приглашение для него? Следует ли принять? Хорошенькую настороженную девушку, колесящую по стране с миссией, явно не назовешь легкой добычей, но ради нее можно немного поднапрячься.
– Без проблем.
Она переминалась с ноги на ногу:
– Ну, тогда доброй ночи. Увидимся утром. И еще раз спасибо.
Она твердо закрыла дверь и задернула занавеску. Разочарованно улыбнувшись, Маршалл поплелся к мотелю, думая о том, в какую неловкую ситуацию они угодили. Он такой сильный и молчаливый, она заливается девственным румянцем. И оба сожалеют.
Он отпер дверь номера. Пустое бездушное пространство, совсем не похожее на уютный салон автобуса Эвы.
Пустота и бездушие ему нравились всегда.
Глава 3
– Автобус – поистине универсальное транспортное средство, правда? – раздался голос слева от Эвы.
Она вздрогнула. Несколько дней минуло с тех пор, как мотоцикл Маршалла с громким ревом отъехал от стоянки мотеля и растворился в лучах восходящего солнца. Судя по отросшей щетине, он с тех пор ни разу не брился.
– Маршалл? Ты разве не на север поехал?
– На север. Но в районе Кэла на шоссе разбился автопоезд, обломки будут убирать сутки, вот я и решил изменить маршрут, двинулся против часовой стрелки на юго-запад. – Помедлив мгновение, он добавил: – Как ты?
Эва не ответила, размышляя над тем, не означает ли это нечто особенное.
– Вообще-то я соскучился по тебе.
Неужели? Непроницаемые солнечные очки скрывали выражение глаз. С другой стороны, если бы он хотел избежать встречи с ней, мог бы просто пройти мимо. Занятая распространением листовок, она не заметила бы его.
Эва расправила плечи:
– Мне пришлось заехать в Салмон-Гамс и Гибсон. Сюда я прибыла только вчера ночью.
Маршалл посмотрел на две дюжины листовок, прикрепленных к дверям багажного отделения так, что получился большой плакат, перед которым Эва поставила складной столик, прошелся взад и вперед, внимательно всматриваясь в каждый снимок.
– Кто эти люди?
– Те, кто пропал без вести долгое время назад. – Те самые десять процентов.
– Ты всех их знаешь?
– Нет, но я знакома с их семьями. Виртуально, во всяком случае.
– Пропали без вести. – Он нахмурился. – Разве ты тем самым не отвлекаешь внимание от брата?
– С моей стороны было бы эгоизмом разъезжать по стране, преследуя исключительно личные интересы. У нас что-то вроде двустороннего соглашения. Например, кто-то выступает в средствах массовой информации, стараясь показать как можно больше пропавших людей. А я обычно демонстрирую большие плакаты в крупных городах во время отдыха.
Едва ли Эсперанс можно считать мегаполисом, а бесконечные разговоры с незнакомцами – отдыхом.
Маршалл взял листовку с изображением Трэвиса:
– «У нас» – это у кого?
– Родственники пропавших людей образовали сообщество, – пояснила она. – Нас много.
– Официальное сообщество?
– Неофициальное. Мы обмениваемся сведениями и подсказками, делимся успехами. – «И неудачами тоже. Их гораздо больше».
– Хорошо иметь такую поддержку.
Точнее не скажешь! Иногда обязательства перед группой людей, с которыми она даже не знакома лично, единственная причина подняться утром с кровати.
– Когда я только начинала, думала лишь о Трэве. Но эти люди, – она кивком указала на постер, – приняли меня в свою большую семью. И я не могу не оказать им посильную помощь.
Подошедшая к ним женщина взяла со стола листовку, Эва заговорила с ней, глядя в глаза и источая энтузиазм. Каких бы усилий ей это ни стоило.
Дождавшись, когда женщина внимательно ознакомится с экспозицией, в которой брату Эвы отводилось центральное место, Маршалл заметил:
– Тут одного не хватает. Ветром, что ли, унесло?
– Нет, сама сняла.
Он вздернул брови:
– Человек нашелся? Прекрасно!
Далеко не прекрасно. Но, по крайней мере, нашелся. Супруги Симмонс до конца жизни будут страдать от ночных кошмаров, после того как останки их сына обнаружили у подножия горы, популярной среди любителей пеших прогулок. Дело закрыто. Все чувства умерли.
Возможно, однажды придет и ее очередь узнать о гибели брата. Боль потери вытеснит огромный вопросительный знак, преследующий ее двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и она будет благодарна даже за такую определенность. Но разве объяснишь это другим членам сообщества? Куда проще улыбаться и кивать.
– Да, прекрасно.
Повисло неловкое молчание.
– Ты все-таки попала на побережье Израильского залива?
– Поеду туда завтра или в среду.
Он прищурился:
– Послушай, у меня идея. Тебе нужно ехать к заливу, а мне в Кейп-Эрид и на Миддл-Айленд. Почему бы нам не объединиться в команду и не путешествовать вместе, а? Что скажешь?
Разумно ли проводить в его обществе больше времени, с трудом поддерживая разговор и разгадывая значение татуировок?
– Я буду тебя задерживать. Мне нужно расклеивать листовки во всех придорожных гостиницах, на стоянках автофургонов и в туристических лагерях.
– Все нормально. У меня в запасе пара дней, так что можно особо не спешить.
Интересно, почему он говорит с видимой неохотой? Цедит слова, будто против воли. Она было собралась отказать, но Маршалл опередил ее:
– На Миддл-Айленд нет доступа. Без специального разрешения тебе туда никак не попасть.
– А у тебя есть это разрешение?
– Да.
– Ты не забыл, что для меня это не увеселительная прогулка?
– Ты будешь заниматься своей работой и заодно составишь мне компанию.