Выбор Геродота
Шрифт:
Потом начал перечислять племена:
— Персы и мидяне, само собой. Каспии, саки, парфяне, хорасмии, бакгрийцы — это их родичи. Ассирийцы — ближайшие соседи и союзники. Индийцы пошли как данники. Арабы с эфиопами — как наемники. Ну и остальные: ливийцы, фригийцы, колхи, фракийцы… В общем, вся Азия.
Кимон присвистнул:
— Когда эта громада переползет Геллеспонт, нам несдобровать… И что делать?
— Я бы отправил сотню триер с эпибатами к Абидосу для упреждающего удара, пока персидский флот занят сборами и экипировкой, — предложил Аристид. — Если мы разрушим мост, возможно, Ксеркс и одумается.
— Нет, это вряд ли, — с сомнением протянул Кимон. — Народное собрание сейчас не отпустит флот так далеко от Афин. Фемистокл уверен, что только на воде можно противостоять персам на равных. К нему прислушиваются.
— А жаль. — Аристид не скрывал разочарования. — Мое мнение Афины больше не интересует. Тогда не знаю…
Потом резко махнул рукой — как мечом рубанул:
— Биться!
480 г. до н. э.
Фракия
От Дориска армия Ксеркса двинулась на запад.
Отряды перебрались по наплавным мостам через заболоченное русло Гебра, который греки называют Эвросом. Затем заняли самофракийские города Месамбрию, Маронею, Абдеры… Быструю речку Лис пехота и конница вычерпали досуха, оставив на дне только ил.
Почти все фракийские племена покорились персам. В благодарность за смирение Ксеркс приказал воинам не трогать виноградники Бриантики. Нагруженные амуницией корабли киконов и петов плыли вдоль берега.
Бистоны вместе с сапеями пошли служить в обоз. Дерсеи и эдоняне обязались построить почтовые станции, а также обеспечить хангаров — царских гонцов — объезженными лошадьми. При этом каждое племя предоставило в распоряжение оккупантов отряды пехотинцев.
Лишь живущие высоко в горах сатры на желали никому сдаваться. Дикари приносили кровавые жертвы в пещерах Диониса, после чего оглашали ущелья ритуальным смехом, прогоняющим смерть.
Объединенный хазарабам [8] копейщиков из Карии и Дориды следовал во главе одной из колонн военачальника Тритантехма, прикрывая осадные машины. Такабары беззаботно топтали дорогу: клубы пыли и воловьи лепешки достаются другим.
8
Хазарабам — подразделение персидской армии в тысячу человек, возглавлялся хазарапатишем.
"Ладно мы, — рассуждали они, — подневольные люди, а эти-то зачем пошли? Ассирийцы, эфиопы, арабы… Раз для вас война — нажива, тогда и терпите".
Впереди маячили отроги Гема. Долину покрывали заросли дикой фисташки. Весенний воздух казался густым от аромата эфирных масел. Высоко в небе парили скальные орлы.
Время от времени мимо такабаров с грохотом проезжала запряженная ослами колесница индийцев или рысью пролетал датабам [9] сагартиев. У мидийских всадников через плечо был перекинут свернутый кольцами аркан. Даже в жару они не снимали чешуйчатую
9
Датабам — отряд персидской армии в десять человек, возглавлялся датапатишем.
Один раз сагартии вернулись с добычей. Каждый вел за конем на аркане военнопленного. Сатры падали, неуклюже вставали, снова падали… Двоих горцев мидяне просто тащили по земле. Безжизненные тела и разбитые в кровь ноги говорили о том, что пленники мертвы.
Колонна остановилась. Выживших сатров поставили на колени. Датапатиш сагартиев спешился перед строем такабаров.
— Тритантехм приказал казнить дикарей в назидание другим. Есть желающие?
Двое галикарнасцев тихо переговаривались в строю.
— Вот сука, — сказал один. — Сам грязную работу делать не хочет. Мы ему что — мясники?
— Так он из Мидии, — вполголоса ответил другой. — Мидяне конину едят. Лошадь валят одним ударом по голове, даже не связав ей ноги. Тебе, Паниасид, у него поучиться надо, как людей убивать.
— Сам поучись, — огрызнулся товарищ. — Хочешь отличиться, Эвхид, — выходи.
— А что, и выйду. — Галикарнасец шагнул вперед.
Копье и щит передал Паниасиду.
Подойдя к командиру сагартиев, попросил:
— Дашь свой ксифос?
Датапатиш хищно улыбнулся:
— Нет. Кавалерийский меч — для тонкой работы.
Забрав у одного из такабаров секиру-сагарису, датапатиш протянул ее волонтеру:
— Тритантехм хочет, чтобы дикарей разрубили пополам.
Эвхид побледнел: дело принимало дурной оборот. Просто казнить пленного — это одно. Расчленить его на глазах у приговоренных — совсем другое.
— Ну? — торопил датапатиш. — Отказался — считай, что не выполнил приказ. За саботаж сам знаешь, что полагается.
Эвхид поудобней перехватил секиру. На лице галикарнасца проступила решимость.
Датапатиш кивнул всадникам. Спешившись, сагартии подтащили к поваленному дереву первого пленника. Перекинули через ствол животом вниз. Сатр в отчаянии жевал кляп. В глазах застыло выражение смертной тоски.
Палачу понадобилось пять ударов. Пока он рубил, датапатиш презрительно наблюдал. Сагартии оттащили половинки тела в разные стороны. Внутренности мокрой красной гирляндой волочились по земле.
Остальных сатров галикарнасец разрубил быстрее — наловчился. Казнь проходила при полном молчании та-кабаров. Слышались только предсмертные хрипы жертв и тупые удары оружия. Закончив работу, он стоял с опущенным сагарисом. Весь в крови, тяжело дыша.
Половинки трупов были свалены в две кучи. По команде датапатиша сагартии разложили их вдоль дороги: верхняя часть туловища с одной стороны, нижняя — с другой.
Беркуты тут же снялись с соседних скал, чтобы подлететь поближе. Птицы сидели на осыпи, деловито роясь клювом в перьях. Они опасались рабов с палками, которых привели из обоза для охраны кровавого мяса от падальщиков.
Армия Ксеркса шла по коридору смерти, чтобы каждый мог увидеть истерзанные тела. Пусть враги, когда узнают о казни, ужаснутся ярости шахиншаха. Союзникам тоже будет полезно посмотреть — они должны убедиться в неминуемости кары за неповиновение, тогда их преданность Ксерксу окрепнет.