Выбор. Иное
Шрифт:
– Прочитав письмо, она решила, что я тебе рассказал о нашем прошлом и показал это.
Он кивнул на листок, все ещё лежащий на краю стола. Я придвинул его ближе к Гилу.
– Почему оно оказалось у тебя?
– Она вернула его тогда, кинула в лицо на глазах у всех, со смехом. Смех был сквозь слезы.
– Понятно… – сказал я, чтобы сказать хоть что-то.
Чуть пригубил холодный жгучий напиток, Гил задумчиво смотрит на свой стакан, не отпивая.
– А мне не понятно, Клайд.
Молчу. Мой черед смотреть на игру темного напитка.
– Ты ведёшь себя… Не как Клайд.
Последние слова он выговорил
– Но я – тут.
Он усмехнулся, небрежно махнув рукой.
– Это ты можешь сказать бедняге Лигету или…
Гилберт осекся и широко раскрыл глаза.
– Вот оно что… Если кто и знает ответ, так это…
Острие карандаша упёрлось Гилберту под подбородок, медленно нажало. Глаза в глаза. Он застыл, не мигая. Не дыша. Мой тихий голос.
– Убью. Прямо сейчас. Тихо выйду отсюда и мы с ней успеем покинуть город до того, как кто-то чтo-то сообразит. Понял? Если да, мигни.
Веки медленно опускаются. Карандаш не двигается.
– Роберта – неприкосновенна. Ни слова, ни звука, ни вопроса. Нигде. Никем. Никогда. Понял?
Движение век повторяется.
– И, да – она знает ответ. Она смотрит прямо в душу, Гил. Понимаешь, о чем я?
Карандаш убран. Гилберт усмехается очень паскудно и извлекает руку из-под стола, в ней все это время был компактный ''зауэр'', направленный мне в живот, он был готов стрелять через тонкую перегородку. Мы молча переглянулись, оценив друг друга.
– Почему не стрелял?
– Почему не ударил?
И оба практически одновременно пожали плечами. Гилберт оттянул пальцем воротничок, осторожно пощупал под подбородком, покачал головой. Весьма сноровисто вернул пистолет обратно в кобуру, я положил карандаш обратно в стаканчик. Мысленно чертыхнулся, послала же судьба брата-акробата… Чуть не угробили друг друга. После паузы Гилберт невозмутимо продолжил, словно ничего не случилось.
– На ужине будет Констанция. Помнишь ее?
– Смутно, мы почти не виделись. Кто она?
Гилберт помолчал.
– Она моя Роберта, Клайд. Умеет смотреть прямо в душу. Если понял, мигни.
Он с усмешкой посмотрел на меня. Я невозмутимо опустил веки.
– И вот что… Белла мне звонила вчера утром, с Двенадцатого. Сондра пыталась покончить с собой, перерезать вены куском стекла.
– После разговора с тобой?
– Да.
– Что ты ей сказал?
– Где он, Гил? Я просила Харлея заехать к Клайду, он там больше не живет!
– Вот как?
– Ты издеваешься?
– Нет, Сан…
– Не смей меня так называть!
– Как скажешь… Но просто послушай…
– Гил, прошу тебя… Не мсти мне так, пожалуйста… Я же люблю его… Не можешь меня простить, не прощай. Но…
– Его нет, Сондра. Клайда больше нет. Того Клайда, который был твоей верной тенью, который мечтал о счастливой жизни с тобой – его нет. А от того, который есть – держись подальше.
– Я не понимаю. Я приеду… Найду его… Мы поговорим…
– Ты найдешь его не одного.
– Что? С кем? Кто она? Боже… Кто?!
– Я кладу трубку, Сондра. И… Клайд прав, как прав был я – это ошибка. Пора ее исправить.
– Ненавижу тебя… Вас обоих ненавижу…
За окном сгущаются вечерние сумерки, за дверью тишина. Мы с Гилбертом молчим.
– Ты не мог найти других слов?
– Каких? Что ты соблазнил свою подчинённую, заделал ей ребенка, потом хотел ее бросить и жениться на Сондре? А потом внезапно решил стать порядочным и благородным, бросил Сондру и женился на девочке с фермы? Кстати, так это и выглядит, Клайд. И Сондра все узнает. Я просто немного оттянул время этими туманными словами. И вот ещё о чем подумай…
– О чем?
– О том, что скажешь сегодня отцу. Пусть узнает от тебя, чем от черт знает кого. Клайд…
– Что?
– Может, вам просто уехать?
– Нет.
– Почему?
– Потому что эта девочка никогда не будет убегать и прятаться. Так я решил, брат.
– А если она не хочет войны, которую ты затеваешь?
– Нам не нужна никакая война, Гил. Все, что мы хотим – жить тихо, спокойно, никого не трогая. Но и нас трогать – не советую. Если Констанция действительно умеет смотреть в душу, пусть сегодня заглянет в мою. И если ей доведётся увидеть Роберту – пусть и в ее душу заглянет.И если она твоя Роберта – она сумеет найти верные слова и объяснит тебе так, чтобы ты мигнул.
Встаю и иду к двери, открываю ее и оборачиваюсь, Гилберт молча смотрит мне вслед.
– Когда мне быть к ужину?
Он подумал.
– Могу за тобой заехать.
Покачал головой.
– Сам приду.
– В девять вечера. Иди сейчас домой, в цеху закончат без тебя.
20.15
Роберта поправляет на мне галстук, отряхивает невидимые пылинки, приглаживает волосы. И отчаянно борется с волнением, бледная, пальцы, касающиеся меня, дрожат. Незаметно вздыхаю, может, Гил прав? Может, уедем? Нет. Мы – справимся. Мы уже столько прошли, мы – вместе. И сегодня я заявлю об этом во всеуслышание. Перевожу взгляд на Ольгу, когда я пришел, она уже была тут, прочитав записку, в которой была просьба побыть с Бертой и план, как дойти сюда от фабрики. Она останется до утра, спасибо ей за это. Снова смотрю на Берту, солнышко мое, все будет хорошо. Взгляд скользит по комнате, умничка, все сегодня вымыла, убрала, красиво расставила. К моему приходу дом благоухал аппетитными запахами, ужин ждал на столе. Дом… Здесь – наш дом. Так мы решили. Так будет. Целую Роберту в губы, смотрим друг другу в глаза, стараясь передать силу и поддержку.
– Иди.
Глава 26
– Иди.
Роберта стоит возле стола, руки сжаты в кулаки, кусает губы, чтобы не заплакать. Милая, мне пора. Молча киваю ей и Ольге, поворачиваюсь к двери, чтобы выходить.
Снаружи раздается короткий сигнал клаксона, от неожиданности мы все вздрогнули, переглянулись. Роберта прошептала.
– Клайд…
Послышался звук захлопнувшейся дверцы, кто-то приближается неспешными уверенными шагами. Я стою перед закрытой дверью и жду. Роберта застыла возле стола, замечаю, что Ольга придвинулась к ней, кинув взгляд на сумочку, висящую на спинке стула. Что у нее там?