Выбор
Шрифт:
– Не ври мне! – Она вдруг кричит, хватает меня за плечи и пригвождает к стене.
– Что ты употребляешь? Гашиш? Экстези? Что?!
Мама трясет меня, как тряпичную куклу, а во мне разгорается неподдельная ярость.
– Ты думаешь, я не вижу, что с тобой происходит? Ты перестала звонить, прогуливаешь универ, а сейчас еще и болтаешься в ледяной ванне в одежде!
– Тише. Не кричи, – спокойно произношу я и отдираю ее руки от себя.
– Что ты творишь? – хрипло спрашивает мама, когда я сбрасываю вещи и переодеваюсь.
– Ухожу.
– Куда?!
– Это может подождать.
Она сталкивается с моим взглядом и вздрагивает.
– Эва, пропадают люди. Полиция каждый день находит трупы…
– Я буду осторожна.
Быстро впрыгиваю в джинсы, натягиваю какой-то черный топик и расчесываю пятерней ледяные волосы.
– Остановись. Я – твоя мать…
– И я очень рада этому, – перебиваю ее, натягивая кеды, открываю входную дверь и вызываю лифт.
– Авалон… – шепчет она, припадая к косяку плечом.
– Мама, иди домой.
Слегка растягиваю губы в улыбке. Дверь лифта с легким звоном захлопывается у моего лица.
Иду быстро, почти бегом направляясь в бар на другой конец города. Любой, будь он в здравом уме, обходил бы этот район стороной даже при дневном свете: здесь обитали городские отбросы, валялись на асфальте полудохлые пьяницы, тут находили поставщиков желающие закинуться наркотой, и раз в две-три недели, до того как у меня слетела крыша, в каком-нибудь подвальчике находили очередной истерзанный труп проститутки. Место, где смерть постоянный гость. Приют для таких, как я.
Заваливаюсь в бар, минуя большого Фреда, низкого толстячка с пивным животом, единственного охранника этого чудесного заведения. Сажусь за барную стойку и смотрю на присутствующих: пол подрагивает от басов и топота танцующих, светомузыка отвлекает внимание от шлюх, обслуживающих уже надранных в стельку клиентов в задней части зала. Небольшая дымка в помещении из-за курящих травку и кальян. Идиллия.
Лицо передергивает от отвращения. Кажется, год-два назад вас было намного больше. Брезгливо морщась, я быстро возвращаюсь к излюбленной компании бармена.
– Роуз, – приветствует он меня, наполняя стопку.
– Здравствуй, Джер. Как оно?
– Тухляк, как обычно.
Джер, а на деле же Томас Ричардс, более известный под кличкой Всадник, сверкает глазами и злобно фыркает. Всадник был единственным знакомым мне наемником, который так же, как и я, был не прочь зачистить улицы от деградированной грязи за гроши, а то и вовсе бесплатно.
Можно сказать, что Джер стал мне товарищем, если у наемников вообще могли бы такие быть. По крайней мере, я всегда отклоняла заказы на Всадника, а тот в знак благодарности не трогал меня и угощал пойлом. Для него я была маленькой Роузи, и плевать, что я – Тень, одна из самых высокооплачиваемых наемниц штата.
– Ты зачастила в последнее время, – он мягко поднимает бровь, словно желая объяснений.
Но я лишь легко улыбаюсь и опрокидываю стопку.
– Роуз, Зик Си по курсу, – вижу, как желваки ходят по худощавому лицу. Джер смотрит сквозь бокал на лампу, – насильник, убийца, трижды сидел. Были обвинения в педофилии, но из-за отсутствия доказательств обвинение снято.
– Замечательно, – мило улыбаюсь.
– Он будет пятым за эту неделю, а сегодня всего лишь среда, – Джер качает головой, – ты точно в порядке?
– Более чем.
– Справишься одна?
Фыркаю:
– Издеваешься?
– Он идет к тебе. Агрессивный малый. Будь осторожнее.
Склоняю голову на бок:
– Неужто заботишься?
– Крошка, составишь мне компанию?
Поворачиваюсь. В лицо врезается великолепный букет перегара. Оценивающе осматриваю урода: жирный, с длинными редкими волосами и сальной прыщавой кожей. Игриво киваю:
– Не уверена, что ты меня потянешь. Я пью только чистый абсент.
Улыбка Зика становится ещё шире.
– Эй, бармен, – почти кричит он басом, – абсент даме и двойной мне. Не разбавляя.
Хихикаю и хитро подмигиваю Джеру: сегодня уродец будет мертв.
– За тебя, – приподнимаю бокал и, запрокинув голову, вливаю в себя коктейль. Зик пьёт со мной.
Не знаю, сколько мы выпили, но пропускай я это пойло в кровь – уже валялась на полу в отключке, предварительно облевав всё в радиусе двух метров.
– Может, пойдем ко мне, солнышко?
Подёрнутый туманной плёнкой взгляд встречается с моими глазами, пройдясь по изгибам тела. Улыбаюсь. Считай, ты уже мёртв. Глупо хихикаю и, слегка пошатываясь, встаю.
– Ради тебя, дорогой, все, что угодно.
Ублюдок шлепает меня по пятой точке и гадко облизывается. Ты будешь умирать долго и мучительно, урод. Едва сдерживаюсь, чтобы не размазать его прямо здесь; театрально шатаюсь, Зик торопится к выходу, чтобы придержать мне дверь. Джентльмен, мать его. Я успеваю лишь повернуться к Джеру, послать ему воздушный поцелуй и увидеть его ошеломленный взгляд, прежде чем мой собутыльник хватает меня за локоть и вытаскивает наружу.
Когда мы выходим из бара, он ведёт меня через дворы. Я иду, сильно и нелепо раскачиваясь из стороны в сторону, беззаботно скалюсь в жирную морду. Нечто позади заставляет нахмуриться и резко обернуться, проверяя пространство. «Кто-то наблюдает». Щурюсь, всматриваюсь в темноту. Ничего.
– Что-то случилось, куколка? – Зикки обдает вонью перегара и грубо хватает локоть.
– Показалось, – глупо растягиваю губы в улыбке. «Странно».
Через пару минут, мы спускаемся по лестнице полуразрушенного дома. Тихо хмыкаю. Подвал. Как романтично.
Зик резко толкает меня в спину, картинно падаю на колени. Вечеринка начинается. Медленно встаю и разворачиваюсь. Жирдяй вновь толкает меня, только уже к стене и придавливает своей потной тушей. Меня с головой окатывает похотью. Вот гадость! Так, пора это заканчивать.