Выбор
Шрифт:
– Может, она просто испугалась и потому ничего не сказала?
– голос Фрэнка Гарриэта.
Я ничего не ответила, просто посмотрела на него, Фрэнк пожал плечами.
Более вопросов никто не задавал. Только все та же Бертина спросила в сгустившейся тишине.
– А что было потом?
Я посмотрела на Трейси, Гертруду. Сказать? Или врать и изворачиваться? Скрывать? Трейси коротко кивает, Гертруда
– Вечером я узнала у Гила их адрес и поехала извиняться.
– Ты? Джил...
– Тебя что-то удивило, Бертина?
Она только развела руками, посмотрев на окружающих, как будто прося поддержки. Но никто ничего не сказал. Трейси решил вмешаться, пора заканчивать этот разговор.
– Все это, конечно, очень интересно, Джил, Бертина... Но мы здесь, чтобы отпраздновать день рождения нашей очаровательной Арабеллы. И пока мы об этом не забыли...
Исчезнувшая при первых словах брата Гертруда уже ведёт за собой виновницу торжества, что-то шепча ей на ухо, какая умница... Арабелла кивает и с улыбкой произносит.
– Всех приглашаем к столу, а потом танцуем до утра!
Вовремя. Если бы Бертина продолжила в том же духе, не знаю, чем бы все кончилось, осторожно выпрямляю сведенные судорогой пальцы. Надеюсь, никто не заметил, что они были сжаты в кулак.
21.35, тем же вечером.
Полутемная комната в глубине помпезного особняка, к ней ведёт неприметный коридорчик, тускло освещенный одиноким газовым рожком. Подчёркнутый аскетизм, ничуть не похоже на остальные помещения, отделанные с вызывающей роскошью. Простая побелка, грубо уложенные плиты пола. Невзрачного вида дверь, всегда запертая на замок. Сейчас она просто прикрыта, в комнате сидят двое. Низкие кресла возле стола в центре, в свете свечей поблескивает чайный сервиз. Мужчина наливает в чашку чаю и молча протягивает сидящей рядом девушке, она благодарно кивает, берет ее в ладони, как будто хочет согреться. На плечи наброшена толстая шерстяная шаль. Негромкий голос мужчины, также взявшего с подноса чашку.
– Этот чай, думаю, не хуже того, что пьют у Клайда.
Девушка вздрогнула, покосилась на свою чашку и поставила ее обратно.
– Именно это сейчас было необходимо сказать?
Мужчина пожал плечами, медленно отпил.
– Все только и говорят, что о нем и его неизвестно откуда взявшейся жене.
Девушка молчит, плотнее закутавшись в шаль. Мужчина продолжает, его голос мягок и участлив, и так не сочетается с безжалостными словами, которые он вгоняет в собеседницу отточенными стилетами.
– И все знают, что они, Клайд и Роберта, очень любят пить чай.
Девушка резко подняла голову и посмотрела мужчине в глаза, ее взгляд блеснул в неверном свете свечей.
– Я тоже это знаю, Алистер. Если ты хочешь причинить мне ещё большую боль, то не старайся, все уже отболело.
Она подняла все ещё перевязанную руку, показав ее собеседнику. Горько усмехнулась.
– Моя единственная настоящая память о Клайде, Ал.
Он кивнул.
– Настоящая память остаётся только после испытанной боли. Ты ведь никогда раньше по-настоящему не страдала.
Сондра внезапно поднялась с кресла, сбросив шаль, подошла к мужчине и наклонилась к нему. Негромко произнесла.
– Ты решил меня в чем-то упрекнуть?
Он невозмутимо качнул головой.
– Нет. Какой в этом смысл теперь? Мы все стали старше, мудрее, опытнее. Ты сейчас уже не та, что была всего неделю назад. Я уже давно не восторженный юноша с озера Скрун, не сводивший с тебя восхищённых глаз...
Он остановился, как будто раздумывая, продолжать или нет. Сондра выпрямилась, усмехнувшись.
– Что замолчал, Ал? Боишься продолжить? Я сама скажу.
Алистер молчит.
– Гилберт был похож на тебя, такой же наивный и восторженный, всего-то года полтора назад. И каким он стал...
Сондра остановилась.
Мужчина насмешливо на нее посмотрел, негромко звякнул тонкий фарфор блюдца, на которое он поставил чашку. Сондра увидела этот взгляд и вскинула голову, ее глаза полыхнули.
– Да! Дальше я должна назвать Клайда. Каким он был... И каким внезапно стал...
Мужчина небрежно пожал плечами.
– Что особенного, Сан? Он предал Роберту, потом предал тебя. Будет предавать и дальше. Старая, как мир, история.
– Нет!
Алистер удивлённо приподнял брови.
– Нет, Ал! Это что угодно, но не простое грязное предательство, как ты пытаешься меня убедить. Да, когда я...
Сондра замялась, подбирая слова. Раздался насмешливый голос Алистера.
– Когда ты затеяла забавную игру в ''пуделька Сондры''...
Девушка вздрогнула, как от пощёчины.
– Да что ты можешь об этом знать, ты...
Алистер перебил ее, впервые повысив голос.
– Да, я! Я был первым, с кем ты решила сыграть в эту игру! Потом был Гилберт. Теперь Клайд...
Сондра отвела глаза, не выдержав этих безжалостных слов, не ответив. Он продолжил.
– Тебе не кажется, что твои игры всегда заканчиваются плохо, Сан? Я не знаю, что там происходило между вами, тобой, Клайдом и Робертой. Но поверь, я умею чувствовать такие вещи - надвигалось что-то страшное. И если хоть половина того, о чем шепчутся по салонам Ликурга, правда... То я могу только порадоваться за всех нас.
Сондра удивлённо подняла глаза.
– Порадоваться? Ты... Ты рад?
– Конечно. Клайд внезапно одумался, вернулся к своей фермерше или кто там она. Взялся за ум, получил повышение. А ты...
Он помолчал.
– Ты излечишься, со временем. Сейчас ты ненавидишь. Хорошо. Ненависть - пламя нового мира. И оно уже жжет, Сондра.
– Ты... Так это твоих рук дело, то, что происходит на фабрике Грифитсов?
Алистер усмехнулся.
– Ты сказала, что ненавидишь Клайда, Гилберта, Роберту. И так получилось, что твои слова пришлись очень ко времени. Я всегда серьезно относился к твоим словам и желаниям, помнишь? Часто даже слишком серьезно...