Выбор
Шрифт:
''Глобс'' оказался довольно-таки солидным кинотеатром, два этажа, лепные украшения, разноцветная подсветка и пальмы у входа. Когда подходили, почувствовал у Роберты нарастающую нерешительность, при виде ярко освещённого входа и толпы входящих людей она замедлила шаги. Остановились.
– Что с тобой, милая? Что-то не так?
Вместо ответа она глазами показала на группу молодых людей, парней и девушек, которые вышли из трёх подъехавших автомобилей.
– Они тебя наверняка знают, Клайд. А если подойдут? Мне не хочется с ними встречаться. И тебе не стоит, правда?
Присмотрелся, перед глазами замелькали страницы из подшивки Шорта... Отметил
– Берта, никто нам не запретит пойти и посмотреть фильм. Ты уже не любишь Валентино?
Я показал на ярко освещённую огромную афишу, на ней изображён одетый в живописный наряд ''сына пустыни'' молодой человек со смазливым лицом и слегка неестественно широко открытыми глазами, большой тюрбан это только подчеркивает. Это и есть кумир десятилетних девочек и взрослых девиц - Рудольф Валентино в роли шейха Ахмеда бен-Хассана, о чем сообщает большая надпись ниже лихо заткнутого за узорный пояс изогнутого ножа. От души посочувствовал парню, вот сейчас неосмотрительно наклонится - и за девушками ему бегать только с платоническими целями. Берта улыбнулась и кивнула.
– Нет, я его очень люблю, - она лукаво на меня посмотрела, - конечно, не так, как тебя.
– Тогда пошли за билетами, дорогая. Ты знаешь, где кассы?
Никто к нам не подошёл, другого я и не ожидал. Не хотелось говорить Роберте, что ее страх напрасен - я теперь для этих молодых людей никто, потому что бросил Сондру и женился на фабричной работнице, собственной подчинённой. Поэтому даже если они пройдут от нас в двух шагах - просто не заметят. На этом я выбросил их из головы, купил нам на двоих большой картонный стакан сладкого попкорна с бутылкой лимонада, и мы погрузились в мир грез от уже вовсю творящей студии ''Парамаунт''. Немалым шоком для меня оказалось то, что фильм - немой! Как и с ''сухим законом'', получился конфуз - забыл очевидное. Звуковых фильмов ещё нет, смотрим картинку, слушаем музыку, читаем титры, иногда спотыкаясь на старомодных для меня словечках и оборотах речи. Но вскоре неожиданно для себя я втянулся в нехитрую историю о белой девушке и похитившем ее влюбленном арабском шейхе. Новизна окружающего, восторг на лице Роберты, схватившей меня за руку и ахающей вместе со всеми в драматические моменты... Все это унесло с собой и меня...
Вынырнул из воспоминаний...
Наклоняюсь и вдыхаю сводящий меня с ума запах ее пушистых каштановых волос, шляпку она не захотела надеть, дала волосам упасть свободно, выйдя из кинотеатра.
– Ты была восхитительна, Берт.
Она подняла на меня засиявшие глаза и шепнула.
– Правда? Помнишь, что сказал Ахмед в конце фильма? Вот это сейчас чувствую - ''Тьма заката ушла и начинается рассвет...'' Так хорошо...
Я молча кивнул и обнял ее. Прямо тут. На улице. Пусть смотрят. Она порывисто и сильно обняла меня в ответ и в следующую секунду ее губы нашли мои.
– Ты сводишь меня с ума...
– Клайд...
– Что?
– Идём домой, сейчас.
– Идем.
Нерешительно остановились на перекрёстке: впереди Уикиги-авеню, кратчайшая дорога идёт здесь и обходить дольше. Да и с чего бы, собственно? Мы просто пройдем эту не особо длинную улицу, никому не мешая. Так почему же мы остановились?
– Клайд, я боюсь там идти. Давай обойдем. Вдруг кого-то встретим?
– Чего ты боишься, Берт, кого? Сондру?
Роберта неопределенно пожала плечами, посмотрев в глубину улицы, вдоль ряда особняков, словно там таилась какая-то угроза. И мне этот взгляд не понравился. Я не дам тебе уступить, любимая. Себе - тоже не дам. Это - просто улица. Мягко беру ее за руку, пальцы Роберты доверчиво и крепко сжали мою ладонь. И тихо произношу.
– Это просто улица, Берт. Да?
– Да, милый.
Некоторое время идём молча, пальцы Берты чуть сжались, она тихо сказала.
– Тебе ее совсем не жалко, Клайд? Она наверняка сейчас не спит, она несчастна... Если действительно любила... Любит...
И совсем еле слышно добавила.
– Я знаю...
Вздыхаю, может, надо было свернуть. Мы сейчас как раз проходим мимо особняка Финчли, вот же совпадение... Кидаю быстрый взгляд, окно второго этажа открыто, увидел шевеление занавесок, навожусь... Там кто-то стоит, женский силуэт... Смотрит на нас, по положению плеч понял - увидела и узнала. Сондра? Отвожу взгляд и подавляю желание ускорить шаг.
– Белла была сегодня у меня на фабрике.
Пальцы Роберты в моей ладони вздрогнули, я сжал их крепче, удерживая.
– Почему ты не рассказал раньше, Клайд?
– Не хотел. Сначала - мы, Берт. Ты. Такой замечательный вечер, не хотел его ничем омрачать. Рассказал бы позже.
Роберта молча слушает.
– Ты спросила, решил рассказать сейчас. Так даже лучше, не хочу приносить это в наш дом.
– Да, любимый, лучше здесь. Так что было?
– То, о чем ты сказала... Сондра несчастна, я причинил ей боль. И... Белла передала письмо.
Берта остановилась и внимательно посмотрела на меня. Тихо спросила.
– Ты прочёл?
Медленно качаю головой.
– Оно - не мне. Я сжёг его, Берт, не открыв конверт. Оно ушло к тем, другим письмам.
Она, не скрываясь, облегчённо вздохнула. Я взял ее за плечи и слегка встряхнул, заглянув в глаза.
– Опять боишься его возвращения?
Она вздрогнула и уткнулась в мое плечо.
– Не опять. Все время.
Она внезапно подняла ко мне лицо и умоляюще прошептала.
– Не дай этому случиться, любимый мой, единственный. Не отдавай меня. Никогда. Если это случится... Я...
– Шш, ты что, милая, ну что с тобой...
– Я убью себя, Клайд.
Долго смотрю в ее ставшие такими упрямыми глаза. И тихо ответил.
– Я тоже, Роберта. Мне без тебя не жить. Знай это.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– И я, любимый. Или мы вместе...
– Или нас нет. И он не вернется, никогда.
Оставшуюся дорогу мы прошли молча, крепко держась за руки, как будто храня друг друга и боясь отпустить. Вот и наша тихая темная улица, вот и сад за чуть покосившимся невысоким забором. Теплое чувство родного и спокойного места, вот сейчас мы пересечем границу - и все тревоги останутся снаружи, им нет сюда хода и никогда не будет. По какому-то наитию оба останавливаемся возле калитки и оборачиваемся назад, туда, где далеко над темными улицами спящего Ликурга в небо поднимается слабое зарево освещенного центра.