Выборный
Шрифт:
Победила позиция непротивления, и в ее рамках выборные принялись за самую важную работу: обеспечивать сохранение связи, связи между именами и останками, между живыми и мертвыми, связи, на которой держалась та мера упорядоченности, которая противостояла хаосу, энтропии, неизбежно накапливающимся у живых за каждый день. Как только начала работать спецкоманда, Василий с Присяжным, используя первый же ненастный день, со всею тщательностью проследили за процедурой. Все нормально, по закону и уставу. И все же...
Теперь, когда появились первые признаки того, что дело может свернуть на недостойный, недопустимый путь, Василий Андреевич решил, что это "все же" было просто сверхдальним предчувствием, и что если сейчас все поставить на места - никакие тени больше не будут посещать.
Приближалось время вмешательства. До него оставалось совсем немного может быть, всего несколько десятков мелких событий, может быть, день-два земного времени. Событий внешних, а перед ними - событие внутреннее. Ночь первого цветения сирени.
Белов поднялся и оглянулся.
Уже неподалеку, в дальнем конце аллеи, тускло поблескивали в отсветах немеркнущего над городом зарева металл гусениц и стекла кабин. Землеройные машины выглядели на кладбище грубо, почти непристойно; Василий, не то повидавший, все-таки немного поморщился и, сунув кулаки в карманы кожанки, прошелся вокруг кустов сирени.
"Как все условно,- внезапно подумал он,- условно и несправедливо устроено. Пока есть настоящая возможность действовать - живешь на ощупь, не зная, что тебе и другим действительно надо. Размениваешься невесть на что... А когда поймешь - что, зачем и почему, ничего уже нельзя сделать... Да и когда вроде все знаешь и действуешь, все равно не получается: кто из нас, живых, мог предположить, что так все обернется? Что воистину таким окажется мир, в который одни не верили вообще, а другие идеализировали? И что, самое удивительное, мы останемся такими же - и будем медленно растворяться во времени, искупая свои земные дела, а паче - бездействие, служением?.."
Василий остановился и зажмурился.
Полураскрытая еще ажурная бело-зеленая кисть касалась его щеки, покачивалась на ветке, будто поглаживая...
– Какая идиллия,- раздался знакомый голос и знакомый сухой кашель,суровый комиссар и нежная сирень.
– Заткнись,- ровно порекомендовал Белов,- и чего тебе неймется?
– Болезнь у меня такая,- засмеялся, обнажая неровные желтые зубы, Приват-доцент.- На характер дурно влияет.
– А ты сирень понюхай. Может, с другой стороны повлияет.
Запах - это единственное, что продолжало восприниматься.
– Благодарю. Нанюхался.. Два часа назад сподобился чести лицезреть здешнего управителя нашими делами скорбными - точнее, временно исполняющего обязанности. Отдел коммунального хозяйства горисполкома - так, да?
– Так.
– Заучивал, - с гордостью констатировал Привит.- Да, так вот. Такой себе то-ва-рищ. Лаптев. Весьма типичная дрянь из выслуженцев. Распоряжался тут... Вот рвение! По вечерам и то бегает, и все затем, чтобы...
– Ну-ну, понесло,- махнул рукой Василий Андреевич и похлопал по карману кожанки.
– Вы за своих выкормышей обидеться изволили?
– невинно полюбопытствовал Приват-доцент.
– Ты это брось, - серьезно сказал Белов, - здесь все с точностью до наоборот. Мы как раз всю старую государственную машину разломали, чиновников либо перековали, либо, по большей части, выперли. Возможно, что и перегибали когда, но уж не наоборот. И не по длине послужного списка, как в царское время, смотрели. Так что "выслуженцы" не от нас... Не от первых.
– Вы, уважаемый Василий Андреевич, лицо заинтересованное и потому пристрастное...
– Да брось ты!
– Помилуйте, комиссар, это не от вас зависит, не от вашего сознательного усилия: таков был весь уклад вашей жизни - да и здесь тоже этим определяется... А я подоле вас все это наблюдаю, со стороны, "вдали от мирских страстей".
– И что же ты высмотрел из своей ямы из слоновой кости?
– А то, что все ваши дела в чиновничестве преломились, исказились, да еще раз преломились, и так, что дел-то давно не осталось, только слово одно. Перегибали, говорите? Верно. Было да еще и как. Наплодили поколение перегибщиков, до сих пор еще от них по родной земле кочки да овраги. Потом, наоборот, осторожничали, все как один, единым строем, по одному слову и одному мановению. И - наплодили таких осторожных, что и работать-то давно забыли, только бумажками и отгораживались, друг дружке форму соблюдали. Ну а следом, само собой, деловые понадобились, бумажками-то сыт не будешь и в стужу не спасешься; и расплодили таких деловых, что ради дела не то что отца родного - Отечество родное по миру пускают. Нет-с, Василий Андреевич, промашка у вас вышла. Хорошие вы лозунги придумали, впечатляющие, только есть в них упрощение. Про жизнь забыли, про тех же чиновников. А они нас пережили - теперь следующих переживают...
.- Ох, змеюка ж ты подколодная, - искренне рассмеялся Белов.
– И что бы мы только без тебя делали. Мало что дураками померли, - до сих пор бы не поумнели.
– Смейтесь, смейтесь,- тоже улыбнулся и гут же закашлялся Приват, что вам еще остается?
– Когда нет ни времени, ни права поступать начерно,- сказал Василий Андреевич серьезно,- когда выпал один-единственный шанс, то с таким, как бюрократия, да и не с таким еще балластом можно временно примириться. Может, ход и не тот, да ни разу не перевернулись...
– Складно,- подтвердил Приват, - да вот только не про нашу жизнь. Вы вместо корабля счастья "болластовоз" сотворили, а все не хотите замечать... И почему так получается: как будто разными глазами смотрим? Вы видите одно, я - другое, святой отец наш - третье? Жизнь-то едина, неужели не может быть общего понимания?
– Чего же тут удивляться?- хмыкнул Белое.- Классовая слепота. Азбука марксизма.
– Знаю. Читал. Штудировал. Только не получается. Странная какая-то слепота, и не мешает дворянам Плеханову и Ульянову стать революционными теоретиками, капиталисту Энгельсу - классиком марксизма, сыну капиталиста Троцкому - борцом против капитализма, а князю Кропоткину - и вовсе анархистом? А с другой стороны...
– Слабо штудировал. Поднялись над классом...
– Вот именно. Они - поднялись, а другие - нет. Почему же? Условия жизни у них особые? Или, может, наоборот - головы у них такие? Сознание выше развито? Способности особые? Или потребности? Может, "классовая слепота" - это только для самых средних, самых серых? Может, все разделение не по "классовому сознанию", а по тому, сколько человеку ума от Бога отпущено?
– Жаль, время теоретических конференций прошло... Да, наверное, и не было никогда времени...