Выбрать волю
Шрифт:
Внутри себя она дала себе слово, что больше не забудет о том, кем она является.
Она ещё не знала, что это — начало нового и длинного пути, на котором ей придётся выдержать немало испытаний, и первое же из них подстерегало её этим же вечером.
Дело в том, что Грэхард, несмотря на всю свою гневливость и упрямое желание гнуть выбранную однажды линию, тоже всё-таки был человеком умным. И отдельно от него шатающийся голос разума в лице Дерека в его голову всё же пробился. И поставил его перед тем фактом, что у
Беда была в том, что Грэхард не умел сдаваться. Впрочем, умение сдаваться для претендентов на трон Ньона однозначно расценивалось как фатальный недостаток, поэтому немудрено, что у победителя среди желающих занять это место таковое качество отсутствовало напрочь. Оно Грэхарду и не нужно было, и в жизни скорее бы привело к гибели, нежели к чему-то хорошему. Напротив, именно железное упрямство вкупе с позицией «сдохну, но не отступлю!» раз за разом приводили его к успеху: трон, победы в войнах, политические победы, реформы и начинания.
Он не умел сдаваться и уступать, поэтому примирение его глазами выглядело только одним образом: полная капитуляция с её стороны и сдача позиций на его условиях.
Её сегодняшний приход он предпочёл рассмотреть как готовность к этой самой капитуляции, поэтому не стал мешкать и нанёс ей вечерний визит с намерением расставить все точки и иные знаки препинания в их отношениях.
Альтернативная пунктуация от Грэхарда включала в себя весь набор качеств, присущих истинному воину. Так, в покои к Эсне он ворвался, как полководец врывается в осаждённый город, — без предупреждения и сметая всё на своём пути. И тут же принялся наводить свои порядки: отослал служанок и выставил снаружи стражу.
Слегка ошеломлённая этим явлением Эсна обнаружилась у будуара, где она готовилась ко сну. В её вечерние планы не выходили никакие врывающиеся Грэхарды, и она, признаться, как с нею часто бывало в таких ситуациях, попросту замерла, пытаясь понять, что, собственно, вообще происходит.
Грэхард с некоторым изумлением изучал взглядом её простую и удобную ночную рубашку — отсутствие привычных ему кружав, вырезов и прочих привлекательных улучшений недвусмысленно подсказывало, что его сегодня тут не ждали.
Пока он глазел, Эсна наскребла ошмётки смелости по сусекам своей души и максимально спокойно спросила:
— А стучаться в двери вас не учили, мой повелитель?
В недоумении моргнув, Грэхард перевёл тяжёлый взгляд с рубашки на её лицо.
Возможно, в другой время он и признал бы справедливость подобного упрёка, но сейчас ему было слишком досадно, что дело движется не по его сценарию, поэтому он сурово начал трясти регалиями:
— Вот именно, Эсна. Я повелитель. Вхожу тогда, когда пожелаю, и никто не смеет меня остановить.
Хмыкнув, она сделала несколько шагов в сторону,
— Странно... Почему-то они забыли указать, что слово «повелитель» означает ещё и «невоспитанный мужлан».
Книга, которую она держала в руках, конечно, не являлась словарём; но он этого, естественно, не знал. Рыкнув от досады и гнева, он шагнул к ней, отобрал томик и грозно навис над ней.
Сердце у неё сжалось от испуга, но она твёрдо напомнила себе, что больше не позволит себя запугивать, и больше не потерпит никакого неуважения. Манера врываться к ней вот так, без предупреждения, явно относилась к оному.
— Испытываешь моё терпение, солнечная? — пророкотал, меж тем, Грэхард.
— А оно у вас вообще есть? — вяло удивилась Эсна и аккуратно выпуталась из пространства между ним и книжным шкафом, чтобы отойти на расстояние, которое позволит ей чувствовать себя безопасно.
Он оказался несколько обескуражен этим манёвром, потому что планировал следующим шагом от слов перейти к делу.
Эсне, конечно, хотелось помириться, но, совершенно точно, она не готова была мириться таким образом — чтобы её чувства и мысли отмели, как мусор, и поставили перед фактом: «Я просто снова прихожу к тебе по вечерам, потому что я так хочу».
Грэхард, конечно, желал примирения, но, совершенно точно, он не был готов что-то обсуждать и искать какие-то компромиссы. «Только по-моему, и никак иначе!» — был его девиз.
Поэтому он шагнул вслед за ней, снова сокращая расстояние между ними и снова нависая над ней.
Она смерила его недовольным взглядом и снова отошла.
Он зло прищурился и снова шагнул вслед, пытаясь зажать её к стене.
Чувствуя себя в крайней степени раздражённой этими навязчивыми вторжениями в её личное пространство, Эсна попыталась выскользнуть мимо него на свободу, но он с рыком преградил ей путь рукой.
— Пустите меня! — попыталась оттолкнуть она эту руку, но не преуспела: где тонкие женские пальцы — и где мышцы привычного к фехтовальным упражнениям мечника!
— Пустить?! — почувствовал себя уязвлённым он и поспешил утвердиться за счёт мысли, которая ему особенно понравилась: — Ты ничего не путаешь, солнечная?! Сперва сама заявляешься ко мне, предлагая себя...
Но он был прерван самым беспардонным и вульгарным образом. Она залепила ему пощёчину и зло перебила:
— Если ты ещё раз назовёшь меня шлюхой — я пойду и предложу себя... твоим стражникам!..
Лицо её пылало от обиды, гнева, унижения, возмущения и ярости.
От страха у неё подгибались коленки, дрожали руки, истошно заходилось бешеным стуком сердце — но он, он видел только её горящие глаза, из которых молниями били яростные взгляды.