Вычислить и обезвредить
Шрифт:
И тут же память услужливо подсунула ему ещё одну давнюю встречу: венгерку Катажину, которая так влюбилась в него, тогда ещё капитана госбезопасности, что, рискуя очень многим, передала ему кое-какие сверхсекретные документы. А он добросовестно изображал ответную всепоглощающую страсть, скрупулезно докладывая о её проявлениях куда следует. Правда, не особенно напрягался и себя не насиловал: хороша была девушка, жаль, в мужские игры заигралась. А как гуляли по сказочно красивым паркам на берегах Дуная, как целовались, как…
Что с ней теперь, с Катажиной? Сделала карьеру или так и засохла в своем сверхсекретном отделе? А может, вообще уволили из органов или — того
Он, кстати, много раз задумывался над тем, почему ему так везет. Если бы был верующим, то подумал бы об ангеле-хранителе, который совершенно неформально, а что называется, от души, выполняет свои обязанности по отношению к своему подопечному. А может быть, этот ангел даже любил его, непутевого. Однако, полковник был некрещеным, убежденным атеистом и предпочитал думать о везении.
Он уже давно перестал считать случаи, когда ему приходилось балансировать на краю пропасти, где могли сгинуть жизнь, здоровье, карьера. Объездил практически весь мир, насмотрелся такого, чего в кино уж точно не увидишь, пережил не только естественную смерть, но и страшную, порой нелепую гибель тех, кто был совсем рядом с ним, с кем полчаса тому назад разговаривал, «травил анекдоты», пил…
Пожалуй, потрясение он испытал только в самом первом бою, когда обнаружил, что пуля, попавшая в живого человека, издает такой же звук, как и при попадании в землю. А потом — привык. Даже к тому, что после боя отдыхали, сидя на трупах, а не на земле, все-таки теплее. Любой интеллигент-гуманитарий в очках закатил бы глаза под очками и долго вопил бы о цинизме и бессердечии. Что они понимают в настоящей жизни, гуманисты чертовы?!
Память снова подсунула ему давний эпизод: находясь в одной из командировок в российской глубинке, на маленьком таежном аэродроме, он против своей воли включился в странную игру. Самолет задерживался, и пожилая женщина-кассир, как выяснилось, местный хиромант, стала по линиям руки предсказывать судьбу офицерам его группы. Молодые, здоровые, самоуверенные — элита государственной безопасности, они откровенно хохотали, беззастенчиво комментируя услышанное. Считали, что хорошие манеры здесь ни к чему, да к тому же они выдавали себя за охотников. В этом, кстати, была доля правды: действительно, офицеры обеспечивали безопасность одного из партийных лидеров, уж очень любившего ударить картечью по головам братьев наших меньших. Особенно тогда, когда сам себя чувствовал комфортно за спиной — в прямом и переносном смысле — охранников.
Сегодня стыдно вспоминать, но и он протянул ладонь кассирше. Уж очень медленно шло время! Протянул и наигранно шутливо спросил:
— Ну, а меня что ждет? Дальняя дорога, казенный дом, червовая дама? Вообще-то я блондинок люблю. А может быть, просто не стоит лететь этим рейсом, а дождаться следующего или вообще не искушать судьбу и добраться до ближайшей железнодорожной станции?
Женщина шутливого тона не поддержала. До сих пор помнятся её печальные, умные, строгие, чуть-чуть сочувствующие серые глаза и негромкий голос:
— Знаете, вам и вашим ребятам — ведь вы, как я поняла, старший в этой группе, — бояться нечего. Пока вы с ними, с самолетом ничего не случится. И с вами тоже…
А потом как обухом по голове:
— Знаете, а вам ведь нужно поменять профессию: не убивать, а охранять.
И чуть заметная насмешка в серых глазах. У него аж мурашки по спине побежали, а в маленьком зале повисла мертвая тишина. Веселье как-то само по себе затихло, ребята бесшумно разбрелись по своим местам, причем каждый стал усиленно вспоминать, что ему-то лично нагадали. Обсуждая потом в самолете этот феномен, решили — спасительный вариант! — что кто-то проболтался об их настоящей профессии.
На этом и успокоились, хотя все прекрасно понимали, что пытаются сами себя обмануть: все они были опытными сотрудниками и знали, что за такие проколы по головке не погладят. Но поверить в какую-то мистику, чертовщину, ясновидение — это было просто невозможно. Тогда — невозможно.
Самое интересное: подобное ему потом неоднократно приходилось слышать не только от хиромантов, но и от других представителей загадочных профессий, которые к концу 80-х годов стали появляться в стране, как тараканы в запущенной квартире. Но и настоящие профессионалы, и откровенные шарлатаны в один голос твердили: «Пока вы этим занимаетесь, все будет в порядке, и с вами, и с теми, кто рядом, и с самим делом». Он отмалчивался и посмеивался: «Просто мне чертовски везет, вот и все».
Ему действительно всегда удивительно везло, в том числе и на людей. Наверное, поэтому он изначально считался талантливым агентуристом. Если возникала проблема, которую мог разрешить только специалист, то он такого специалиста находил обязательно, причем подходящего возраста, национальности и партийной принадлежности.
А уж с женщинами проблем вообще не было никаких и никогда; к каждой он чисто интуитивно находил нужный подход и вербовал так виртуозно, что иногда сам себе удивлялся. Немногие посвященные коллеги только посмеивались: «Дал же Бог талант человеку. Нам бы хоть половину — не агентов вербовать, а просто баб клеить. А он весь в своих служебных проблемах».
Вот и теперь очень кстати подвернулась эта рыжая девчонка-журналистка. Только нужно будет её поближе подтащить к пресс-группе Белого дома, в состав которой теоретически должен входить террорист. Теоретически, потому что только для этой группы будут кое-какие привилегии, то есть возможность подойти максимально близко к президентам.
Если бы он мог одним своим присутствием гарантировать, что никаких эксцессов не будет! Тогда — под любым предлогом! — приклеился бы к Рейгану намертво, в сортир бы с ним ходил, честное слово. И не такое приходилось делать, ничего, пока не умер. Не нравится — иди на другую работу. Легко сказать — иди. Эта его проклятая работа, точно любимая женщина, даже если она и подлая и не всегда чистая и непредсказуемая, все равно, как у Высоцкого, «плевать на это, очень хочется», и другой никакой не надо.
«Женщина, женщина… Она ещё не женщина, рыжая эта. И проблема, главная проблема заключается в том, что времени почти нет. А так именно то, что необходимо: неглупа, наблюдательна, обладает хорошей реакцией, профессию свою любит самозабвенно, тщеславием наделена в меру, да и на иностранных языках вроде бы лопочет».
Как просто было все это выяснить, даже не заглядывая в подготовленную на следующий день справку! Точно ведь, болтун — находка, причем не только для шпиона. И все должно получиться, на предложение оказать помощь органам госбезопасности отказа он не получал никогда, и результаты не заставляли себя ждать. Так что и тут осечки быть не должно. Но время, черт побери, время! И ещё что-то, что мешало ему сконцентрироваться и четко определить стратегию поведения с этой пигалицей.