Вычислитель. Тетралогия
Шрифт:
– А попроще никак нельзя?
– Если тебе нужны одни выводы, то вот главный из них: не нервничай.
– Все настолько хорошо?
– Более или менее. Есть несколько тонких моментов, но с ними я справлюсь. Можешь расслабиться.
– Я только это и делаю.
Эрвин мог бы поспорить – у Кристи появилось обыкновение просыпаться с криком посреди ночи, – но предпочел промолчать. Само пройдет, хотя и не сразу. Не так-то легко вытравить из памяти и подсознания Саргассово болото. Так же и людей, из-за которых ей пришлось познакомиться с болотом, и других людей, которые живут на Гнилой мели и жрут друг друга, потому что больше им почти нечего жрать. Впрочем, и при изобилии пищи люди склонны к людоедству, пусть и не буквальному. Что тут нового?
Самому Эрвину тоже порой снилось болото. Но оно не пугало.
– Знаешь, о чем я думаю? – спросила Кристи.
– О Тверди?
– Нет. О том, что тебе здесь скучно.
– Какая разница, скучно или нет, – сказал Эрвин. – Ну, допустим, скучновато. И что?
– Ты не умеешь скучать. Обязательно что-нибудь выдумаешь. Тебе нужна игра, иначе ты не умеешь жить.
– Отчасти верно. Далее?
– Этого-то я и боюсь, – закончила Кристи.
Эрвин наложил моллюсков на кусок хлеба, откусил, прожевал.
– Не ты ли уговаривала меня лететь на Твердь и жить как все? А ведь там никто не предложит мне пост советника президента. Это твои собственные слова.
– Как будто тебе так уж необходимо чье-то предложение!
– Насчет необходимости не скажу, но как предмет для рассмотрения…
– Ты стал много трепаться, – осудила Кристи.
– Дурные примеры, говорят, заразительны. Ну чего тебе здесь не хватает? Живи, отдыхай и радуйся. Наружу только не выходи, пока не прибыли шлюхи. Не у всех мужиков есть тормоза.
– Я здесь как в заточении…
– Я тоже, только у меня камера побольше. Чем Сковородка не камера? А купаться в океане меня что-то не тянет. Пусть уж местные монстры довольствуются традиционной пищевой базой.
Кристи вздохнула и отвернулась. Эрвин аккуратно доел, прибрался на столе и сунул грязную посуду в утилизатор. Включил визор и сел просматривать все спутниковые программы подряд.
– Шлюхи, значит, прибудут, – сказала Кристи, ни к кому не обращаясь.
– М-м… – промычал Эрвин. – Возможно.
– А можно так сделать, чтобы с материка прислали мне косметический набор, хотя бы плохонький? Я уже забыла, когда красилась в последний раз.
– Зачем тебе? – не отрываясь от экрана, спросил Эрвин. – Ты мне и так нравишься. Нет, серьезно. Ты здорово похорошела за эти дни. Гимнастика помогает. Продолжай.
– Да разве женщины красятся только для того, чтобы понравиться мужчинам? Эх ты…
– А для чего еще? По-моему, это единственная разумная цель, поскольку она биологически обусловлена. Остальное нелогично.
– Иди ты знаешь куда со своей логикой! – обозлилась Кристи.
Эрвин ничего не имел против. Идти так идти. Правда, тело его осталось на месте, зато все внимание ушло в экран. Трудно переоценить умение подмечать цепким взглядом малейшие нюансы, но и умение отключаться по желанию от всего постороннего также совершенно необходимо. Если женщине нужно поворчать, пусть ворчит, если ей нужно покричать, пусть кричит на здоровье, но при чем тут мужские уши? А если все это нелогично, то прихорашиваться, когда вокруг нет конкуренток, еще нелогичнее.
Он бегло пробежался по развлекательным каналам – повсюду шли длиннейшие истории для домохозяек, то с глупым смехом, то с потоками слез, частью импортированные с Терры и других развитых планет Лиги, частью вымученного местного производства, – совсем не стал смотреть спортивные каналы и сосредоточился на каналах новостных. Как и следовало ожидать, о захвате Сковородки группой вооруженных бандитов (или террористов?) нигде не сообщалось. Это было логично. Не может быть захвачено то, чего не существует. Какая такая Сковородка, о чем вы? Перегрелись? Нет никаких подпольных плавучих терминалов, а есть стабильно развивающаяся планета Хлябь, не колония какая-нибудь, а суверенная планета, вынужденно терпящая свое незавидное положение в Лиге и под мудрым руководством президента стремящаяся улучшить это положение, уверенно и поступательно двигаясь к процветанию. Строго в рамках закона, разумеется.
А если кто-нибудь посягнет на неотъемлемые права и без того обиженной законопослушной планеты, то весь ее народ как один человек под руководством национального лидера поднимется на защиту своих прав, свобод и справедливых притязаний. С нерушимой доблестью, беспримерной отвагой и полным сознанием своей правоты!
Сковородку какую-то выдумали, надо же!.. Вот ведь вруны, не имеющие ни совести, ни чести!
Ничего этого в эфире, конечно, не прозвучало, и даже человек, привыкший ловить мельчайшие нюансы, нипочем не догадался бы о существовании Сковородки, но этого и следовало ожидать. Эрвин обратился к текстовой информации из открытого доступа. Он ориентировался на тон официальных документов, на двойной и тройной смысл закругленных периодов статей, написанных придворными аналитиками, на мелкие нюансы в выступлениях политиков. Почти всех их он знал как облупленных. Прошел час. Один раз Эрвин тихонько рассмеялся сквозь зубы.
– Что-нибудь веселое? – придушенным голосом спросила Кристи. Делая гимнастику на коврике, она пыталась завязать себя в узел, и говорить ей было трудновато.
– Да так… – ответил Эрвин. – Суд вот-вот снимет обвинения с Авраама Белембе. Отдуваться будет его зам.
– Кто таков этот Белембе?
– Бывший глава департамента социального вспомоществования. Черный такой, жирный, поперек себя шире. Казнокрад, каких мало.
– Не знаю такого. – Узла не получилось, и Кристи перевела дух. – Откупился, что ли?
– Ага. Только не деньгами – из него уже все вытрясли. Информацией по связям Сукхадарьяна с эмиссарами Унии. Выходит, Прай только теперь до этого докопался…
– И что с того?
– Смешно.
– Мне не смешно, – заявила Кристи. – А кстати… Если ты был в курсе… ну, этих связей, то почему они не узнали все через тебя? В смысле, до того, как тебе дали «вышку». Тебя что, не ломали?
– Я не сломался.
– Странно…
– Они не знали, где и как надо меня ломать, – сухо объяснил Эрвин. – А кроме того, разве я не говорил тебе, что комбинация, в результате которой я получил «вышку» по приговору, была моей гордостью? Выиграть в той партии было почти так же трудно, как дошлепать по болоту до Счастливых островов. Я выиграл.