Выдумщик
Шрифт:
Сказать: «Не знаю, не пробовал?» Не корректно.
– Возможно, – осторожно сказал.
– Эх, надо было ей что-то сказать, когда я увидел ее… на дороге.
– …Наверно.
Мы помолчали.
– А где тут у тебя сортир?
– А-а… Вот. Милости просим! – не удержался я.
8
– Теперь я тут рядом живу, – я зашел в офис к Феке. – …Но вот работать на тебя, пожалуй, не буду!
– Тогда – уходи. Я не намерен больше возиться с тобой и всю свою жизнь посвящать тебе! – вспылил он. –
Знакомые слова. Но только в прошлый раз я говорил их ему. Я напомнил.
– Времена меняются! – он сухо произнес. Теперь он учит жить. – Ладно, – подобрел он. – Только в Москву, и только спецпоручения. Лады?
«Может, туды-сюды, и я соединю родителей?» – мелькнула мысль.
– Лады!
Теперь я возил не произведения искусства, а конверты. И исключительно в Москву. А мне-то туда и надо – по моим делам! Содержание конвертов? Оказалось потом, что это тоже «произведения искусства». Но – специфические! Долгое время даже боялся заглядывать! И был прав. Заглянул на свою голову. «Кукла!» Я «куклу» везу. По краям – деньги, посередине… «произведения искусства»: резаная бумага, подмалеванная по краям! И это я должен вручить!.. Интересно, первую ли «куклу» везу? Или уже двадцать пятую? Но главное – теперь по глазам все прочтут. Залить срочно!
Мелькали тусклые подмосковные платформы. И вот я выхожу… Китаец! Они отлично владеют кунг-фу! Я держал конверт в дрожащей руке. Его рука не дрожала. Обменялись… «Меня тетрадушки ждут!» Но вряд ли эта жалостливая тирада возымела бы… Тем более что тетрадушки уже давно Настю не интересуют… Ушел! Как-то неискренне, мне показалось, улыбнувшись, он исчез. Я шел на ватных ногах… Может быть, действительно, мне к маме поехать, зарыдать? Нет. Жалко маму. И у тебя дела. Может, так надо?
Феке я с улыбкой, дружески про «куклу» рассказал. Он поиграл желваками. И проникновенно сказал:
– Вот потому-то я друга и посылаю!
Щемящая пауза.
– Спасибо!
Но после тридцать первого раза, когда за мной гнались по запасным путям с железяками в руках, – я выразил недовольство. И Фека проникся.
– Поеду с тобой. Друга нехорошо бросать!
«Что, нас двоих, что ли, не пришьют?» – трусливо подумал я.
Но благородство не разрешает друзей бросать. Что оно даст? Дало многое!
В пути выпивали. Выпив, Фека бывал суров, остро политизирован.
– Идеология – где?
Этого я не знал, ничего такого идеологического, кажется, мы не везли. Скорее… не будем уточнять. Какие-то… артефакты. За которые можно и получить от принимающей стороны… Что – получить? Увидим! Но не хотелось бы. И я был чертовски рад, что мы с Фекой едем. Впервые! И можно, наконец, на него все это спихнуть! Он автор.
– Хочу сказать тебе… одну тайну! – начал я. – Я ведь не только по делам нашим езжу…
– Знаю. Навещаешь мать. Только вот редко! – сурово произнес он. – Я ж ей звоню!
– Пью! – я оклеветал себя. Чтобы ему угодить.
– Знаю! – положил руку на плечо.
Рука друга. Знает даже то, чего нет. И – верит!
– Залатать хочу эту прореху… С матерью.
– Когда? Сегодня, что ли?! – проворчал он.
– Такое откладывать нельзя!
– Ладно уж. Цени дружбу! – сказал он. – Иди!
Щемяще! Я даже слезы почувствовал. Но, видимо, неискренние. Версию о тетрадушках я в запасе держал. Настю Фека несколько раз видел и может усомниться… Но все же я не удержался:
– Даже не знаю, успею ли за тетрадками забежать для дочурки!
Хотелось добавить чувств, раз уж так пошло! Когда чувства разгуляются, разум отдыхает.
– Ладно! Не журись! – произнес он, и мы чокнулись.
И опять слезы в горле. Что-то я стал плаксив. При такой работе – немудрено. Искренние слезы смешались с неискренними. Но я все же сумел сказать:
– Тогда я из другого вагона выйду, чтобы не заморачиваться… со встречающими…
– Лады!
А что было делать? Не мог же я ему рассказать, куда я спешу в действительности. Все неоднозначно. Но иначе было не отделаться от него! Как только Фека, в самом начале, вошел в купе и сбросил пальто, я застонал: «Нет!» Серо-буро-малиновый переливающийся костюм, отражающий огни станций. Вещь… от глубины души! По его мнению, этот наряд может решить все проблемы. Но если бы он пошел со мной по моим делам – они бы на этом закончились. На самом деле – я шел в компанию, где решалась моя литературная судьба. Было еще время – встреча в одиннадцать, но извините – я даже на тетрадушки отвлекаться не мог. Лучшее место – зал ожидания.
Стоял. Потом немного сидел. Пора… Встреча должна произойти как можно непринужденнее – так, забежал. Нельзя никого грузить. Нужно, чтобы решение пришло им самим. Появись я с Фекой – это конец. Как он – может выглядеть только парикмахер. Но если я езжу со своим парикмахером – зачем мне премия? Обрубил, к счастью, хвост!
– О, привет!
– Салют!
До вручения было еще время – и лучше провести его здесь. Казалось бы – на мази, но мало ли какая случайность. Решение не вынесено еще… И самое страшное, что могло произойти, если бы Фека тут стал объяснять всем роль литературы в наши дни. Но я – от хвоста ушел!
Маме я позвонил в семь вечера.
– Мама! Я премию получил! Сто тысяч! Поздравь!
Но она почему-то строго спросила:
– Ты где?
Неужели Фека уже нагрянул?
– Поздравь! – с мольбой в голосе произнес.
Нет ответа.
– …Скоро буду! – в отчаянии сказал.
Прибыл часов в одиннадцать, и – не в лучшем виде.
– Ну что, мама? Не рада?
Суровое молчание.
– Фека был?
Может, хоть это ее растопит. Но как раз это ее и возмутило. Фека-то был…
– Тебе уже скоро на поезд! – сухо произнесла.
– Откуда ты знаешь? А-а… Ладно. Умоюсь!
Хоть в ванной укроюсь, успокоюсь. Да нет… Кровавая баня! Кругом какие-то окровавленные бинты, тампоны, рваная рубаха его…
– Извини! – постучавшись, вошла мама. – Не успела убрать. Это ты виноват!
– Думаешь, плюхи бы на двоих распределили и каждому – меньше?
Молчит!
– Фека в больнице?
– Почему? – надменно подняла тонкую бровь. – Просто я оказала ему первую медицинскую помощь! Были в вузе у нас военно-полевые курсы. Кое-что помню еще!