Шрифт:
1
МАРИ
Я так долго и трудно, шла к этому моменту, что просто поражена тем, с какой лёгкостью делаю последний шаг. За моей спиной плавно закрывается автоматическая стеклянная дверь клиники, отрезая меня от кошмара Палеры. От Кира. Стоп, об этом я подумаю завтра. Рядом с большой чёрной машиной меня уже ждет мужчина в строгом сером костюме, он представляется, но от волнения я тут же забываю его имя. Он немногословен, рассказывает лишь, что мы едем в отель, куда несколько позже явится мой отец. От Кио до Араны лететь семь часов, но ведь самолёт ещё должен получить разрешение на вылет, так что ждать папу раньше вечера не имеет смысла. Я провожаю взглядом полузабытые улицы, пока мы петляем по городу, и не верю тому, что я действительно здесь. Всё кажется сном. Охранник протягивает мне телефон, и я снова слышу папин голос. На этот раз не могу сдержаться, рыдаю навзрыд. Папа успокаивает меня, просит не плакать, ведь теперь он рядом и никому не даст меня в обиду. Только вот как же быть, если я обижаю себя сама?
Спустя полчаса автомобиль останавливается напротив парадного входа «Плазы». Я была здесь раньше, с Алексом, на презентации одной жутко модной несколько лет назад художницы. Моя охрана каким-то чудом успевает оказаться рядом с дверью автомобиля раньше швейцара, который, судя по выражению лица, воспринял это как личное оскорбление. Мне показалось, что меня встречал только один человек, но здесь у гостиницы моё тощее тельце берут в плотное кольцо сразу несколько секьюрити. Редкие в столь ранний час прохожие начинают оборачиваться. Наверное, думают, что приехала какая-нибудь звезда. Спешу разочаровать, господа, это всего лишь я. Мы проходим в просторный и стильный холл одной из лучших гостиниц Араны, где нас уже ждёт администратор. Не спрашивая документов, он ведёт нас в забронированный папой номер, предлагает напитки, представляет мне батлера. Охрана обыскивает бедного парнишку, прежде чем тот может подойти ко мне. Он мило краснеет, и я искренне жалею парня, беспокойная у него работа. Заверив своё окружение, что я ни в чём не нуждаюсь, наконец, остаюсь в шикарном люксе одна. Я настолько взведена, что не могу ни есть, ни спать. Нарезаю круги по гостиной, стараясь унять нервную дрожь. Мысли мечутся от победного «Я сделала это!» к «Как же там Кир?». Но последнее уже не должно волновать меня, не так ли? Каждый из нас сделал свой выбор. Спустя какое-то время оседаю на диване, включаю плазму и пытаюсь читать новости, чтобы отвлечься. На нём и засыпаю так крепко, что пропускаю появление своей семьи. А она, надо сказать, немаленькая. Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по щеке. «Кир», — шепчу спросонья, ещё пока не понимая, где нахожусь.
— Кто такой Кир? — раздаётся ласковый мамин голос.
— Мама! Мамочка! — вскрикиваю радостно и бросаюсь на шею моей самой родной и любимой женщине. Мы обе плачем от радости, а бугай за её плечом заявляет, что мы затопим номер, и папе придётся оплачивать отелю ремонт. Не сразу узнаю в брутальном мачо своего маленького братишку — два с лишним года назад, когда мы виделись в последний раз, это был тощий неуклюжий мальчишка шестнадцати лет. За время моего отсутствия Майк возмужал, подкачался и теперь неуверенно взирает на меня с высоты своего поистине огромного роста.
— Мелкий! — говорю ошарашено. — Ты ли это!? Иди сюда скорее!
И вот мы обнимаемся уже втроём. Потом меня передают из рук в руки, как ценный трофей. Я обнимаюсь с папой, Лиз и даже Колином, потом снова с мамочкой. Это настолько невероятный и счастливый момент!
Когда первый восторг встречи немного утихает, мы рассаживаемся по диванам. Я же, словно маленькая, притягиваю к себе папу и маму, сижу между ними такая счастливая и никак не могу поверить во всё происходящее.
— Рассказывай, — велит папа, и пять пар глаз впиваются в меня, ожидая услышать, где носило их блудную дочь и сестру почти два года.
Я вдруг совершенно не знаю, с чего начать.
— Я была в Палере всё это время, — говорю просто. — Прилетела только в понедельник.
Моя семья единодушно молчит, все хотят услышать подробности, но боятся давить на меня. А я не знаю, что же рассказать. И, главное, как? Собираюсь с мыслями, выдыхаю и, закрыв глаза, рассказываю, как есть:
— В тот день мы попали в аварию в пустыне. Пока я была без сознания, меня похитили, — первые слова даются относительно легко, только вот как же быть с продолжением? Даже собственной семье мне претит рассказывать о том, что было дальше. — Эти два года я была бейгали.
Я утыкаюсь носом в папино плечо, стыдясь продолжения. Всё так сложно, они ведь не поймут.
— Кто такая бейгали, малыш? — мягко спрашивает отец, гладя меня по голове как в детстве.
— Наложница, — говорю очень тихо. Но расслышали меня все. Они сидят в шоке, явно не зная, что сказать. Потом Майк подскакивает с места.
— Я его убью! — горячится братишка. Я разглядываю мелкого и понимаю, что он сейчас того же возраста, что и Кир в нашу первую встречу. Это… странно.
— Нет, Майк, — трясу головой. — Успокойся, сядь. Я расскажу, чтобы вы поняли, — мне важно, чтобы они увидели всё с моей точки зрения. — В Палере есть традиция, в день совершеннолетия молодой мужчина переезжает в собственный дом, куда приводит бейгали. Меня украли для Кира как раз с этой целью.
— Им что, своих девушек не хватает? — возмущается Лиз, и я улыбаюсь ей.
— Не всё так просто. Кир — слепой. Был. Уже нет. Подождите, я так запутаюсь, давайте по порядку. В общем, меня украли для него, потому что ему нужна была помощница, не похожая на местных девушек — они в большинстве своём очень зажатые и при этом не очень образованные. Мне надо было помогать ему жить самостоятельно. Он хороший, ребят. Не обижал меня, — заметив скептический мамин взгляд, добавляю специально для неё. — Не насиловал. Сначала мы просто общались как друзья. Заключили договор, что как только сможет, вывезет меня из Палеры. И, как видите, он сдержал своё слово. Я здесь.
??????????????????????????
— Ты сказала, что вы сначала общались как друзья, а потом? — мамочку мою так просто с толку не собьёшь.
— А потом я его люблю, — признаюсь негромко.
— А как же Алекс? — спрашивает Лиз.
— Ты собираешься обратно в эту ужасную страну? — одновременно с ней восклицает мама.
— Нет, мам, не собираюсь, — отвечаю сначала маме, потом поворачиваюсь к Лиз. — А Алекс меня не простит никогда. И будет прав.
— Ты всё равно обязана поговорить с ним, — весомо говорит папа. — Он ждал тебя всё это время, Мари. Это будет честно.
Я киваю, признавая папину правоту. Но сейчас мне не хочется обсуждать мою такую неудачную личную жизнь. Хочется просто насладиться теплом и уютом с самыми близкими людьми.
— Я всё расскажу вам, но постепенно, хорошо? Это так сложно, — вздыхаю.
Мой извечный оптимизм и любовь к чёрному юмору не дают мне жить спокойно, к тому же хочется перевести беседу с этой не самой лёгкой для меня темы, поэтому не могу не спросить:
— А вы покажете мне мою могилу? Хочу удостовериться, что у меня достаточно крутой памятник.
Майк ржёт как конь, видать отвык от моих шуточек братик. Лиз нежно обзывает меня балдой.
И только папа всегда остаётся со мной на одной волне:
— Знаешь, мы решили сэкономить и не стали хоронить тебя. Подумали, что стоит ещё поискать.
Майк, кажется в неописуемом восторге от воссоединения семьи, он никак не может унять свой смех. Я тоже хихикаю. И только Колин остаётся здравомыслящим человеком в нашей компании. Внимательно глядя на меня, он задаёт один очень важный вопрос: