Выдыхай
Шрифт:
— Не откроешь, не узнаешь, — отвечает лукаво.
Может Нейт решил устроить сюрприз и сбежал от своей очередной вечной любви? Но, нет, это не Нейт. За порогом стоит Алекс. Замираю, не зная как себя вести. Он же охватывает меня взглядом с головы до ног, и я необъяснимо чувствую себя голой в своём великолепном зелёном платье с открытыми плечами.
— С рождеством, Мари, — улыбается широко, наклоняется, чтобы поцеловать в щёку, и протягивает небольшую коробку.
— С рождеством, Алекс, — отмираю, наконец. — Дай угадаю, тебя Лиз позвала?
Алекс кивает:
— И она, и Хелен, и даже Майк. Я не смог отказаться.
— Хорошо хоть папа на моей стороне, — бурчу недовольно себе под нос.
Алекс подходит ближе, наклоняется к моему уху и тихо говорит:
— Мы все на твоей стороне, Мари, — мазнув по виску губами, он проходит мимо меня вглубь квартиры, и я слышу, как радостно приветствует его семья. Вряд ли они так радовались бы, если б вместо Алекса здесь объявился Кир. Но эти мысли совершенно неуместны, и я гоню их прочь.
В коробке обнаруживаются мои любимые пирожные. Он не забыл. Это приятно. Присоединяюсь к празднованию, но никак не могу расслабиться. Его присутствие в одной со мной комнате держит нервы натянутыми, как струна. Алекс рассказывает о том, что перебрался в Кио, уже арендовал студию и планирует здесь писать новый альбом. На этих словах я давлюсь своим лёгким и прятным божоле, словно это кислятина за пару долларов. Как, чёрт побери, я должна его забыть, если он всё время будет крутиться рядом?! Это просто нечестно. Хочется спрятаться ото всех, но я не желаю портить праздник своим родным — в последнее время у них было не так много поводов для веселья. Улыбаюсь через силу, с трудом дожидаясь момента, когда уйти будет всё же уместно. За два года трезвой жизни мой организм совершенно отвык от алкоголя, и несколько бокалов изысканного вина кружат голову больше, чем мне хотелось бы. Меня то и дело втягивают в разговор, рассказывая о каких-то пропущенных мной моментах, шутят, и я перестаю зажиматься. Оттаиваю потихоньку. Лиз предусмотрительно посадила Алекса между собой и мамой и это выглядит так, словно они его охраняют от меня, это забавно. Ой, если меня начали забавлять такие вещи, пожалуй, мне хватит. Выхожу на балкон, чтобы немного проветрить голову. Рассматриваю своё любимое Кирийское море, лежащее у моих ног. Понимаю вдруг, что за эти две недели даже не выбралась на пляж. Это так не похоже на меня. Обещаю себе исправиться и вдыхаю воздух родины с упоением — это правда, что дома и стены лечат. Слышу, как закрывается балконная дверь, и мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто нарушил моё уединение. Алекс встаёт рядом со мной, облокотившись на ограждение. Слишком близко, как по мне. Я чувствую его запах, каждой клеточкой ощущаю его энергетику, которая сводит с ума. Мы просто молчим и любуемся видом довольно долго. Алекс не выдерживает первым:
— Дай мне шанс, Мари, — говорит полувопросительно, развернувшись ко мне.
— О чём ты, Алекс? Из нас двоих о шансе должна просить я, не ты, — не нахожу в себе сил повернуться, потому что знаю, что его пронзительный взгляд может сотворить со мной.
— Но ты не просишь, — звучит как констатация, а вовсе не обвинительно, как должно бы. — Кто-то из нас двоих должен это сделать. Мы со всем справимся, принцесса. Обещаю.
— С чем мы справимся, Алекс? — теперь я поворачиваюсь к нему лицом, не боясь прямого зрительного контакта. — Тут не с чем справляться. Всё сломано так, что проще построить что-то новое, чем собирать обломки.
— Я не хочу новое, хочу своё, — настаивает самый чудесный мужчина на свете. Но вместе с его словами в моей голове отдаётся эхом: «Не хочу постороннюю, хочу свою». Сердце пропускает удар, и я ловлю полноценную паническую атаку. Полностью теряю контроль над собой, ноги дрожат так сильно, что я вынуждена вцепиться в ограждение балкона, одышка невероятная, будто я взбежала на наш тридцать второй этаж, минуя лифт. Ничем не объяснимая тревога охватывает меня целиком в рекордно короткие сроки. Всё как в тумане.
Прихожу в себя уже в комнате. Мы одни с Алексом в моей спальне, я сижу у него на коленях, он нежно гладит меня по спине, уговаривая, что всё будет хорошо. Наконец, замечает, что я снова в адеквате.
— Я люблю тебя, Мари — это не изменить. Просто доверься мне.
После только что пережитого страха в его объятиях так уютно и спокойно, что отодвинуться от него равноценно самоликвидации. Я прижимаюсь крепче, вцепившись пальцами в его как всегда идеально выглаженную белую футболку, утыкаюсь носом в изгиб шеи.
— Я не знаю, что это было, — всхлипываю нервно. — Со мной впервые такое.
— Похоже на паническую атаку, — объясняет Алекс. — Насмотрелся на подобное в рехабе.
Я отодвигаюсь немного, чтобы видеть его лицо:
— Всё было так плохо, да?
— Ты сейчас о своём состоянии или о моём? — уточняет он.
??????????????????????????
— О твоём, — говорю тихо. — Когда я в первый раз прочитала, где ты, никак не могла поверить. Это же не про тебя, Алекс.
Он смотрит на меня внимательно, обдумывая ответ.
— Первое время было адски сложно, — признаётся. — Я немного сорвался. С реабилитацией была идея Марка.
— Ну, да, кто бы сомневался, — хмыкаю. Потом замечаю кое-что новое в его облике.
— Когда ты сделал тату?
— Какую именно?
— Я сейчас про ту, что на шее. А что, есть ещё?
— Есть. Покажу, если будешь хорошей девочкой, — улыбается соблазнительно. И я не могу не улыбнуться в ответ. Провожу пальцам по своему имени, выбитому на идеальной загорелой коже.
— Так когда? — спрашиваю настойчиво. — В том клипе, который про сны, её ещё не было.
— Ты видела его? — спрашивает хрипло. — Ты мне эти два года каждую грёбаную ночь снилась. А тату уже была, её отретушировали. Забил ещё позапрошлой весной.
— Ты мне тоже снился. Всё время, — говорю грустно, не уточняя, какой характер носили эти сны. — Ты очень изменился, Алекс.
— В худшую или лучшую сторону?
— Не знаю, просто другой. Я ещё не поняла.
— Наверное, мы все изменились, — шепчет Алекс, укладывая меня на кровать. — Но мы всё ещё мы, малыш.
Он целует так сладко, что остановиться нет сил, и я сдаюсь. Только сегодня, обещаю себе. Один последний раз.
АЛЕКС
Когда Мари начинает бить крупной дрожью, я в первое мгновение теряюсь. Смотрю в расширившиеся зрачки, слышу, как тяжело дышит и понимаю, что её накрыло. Вспоминаю, что при панической атаке первым делом надо сменить локацию, уйти с открытого пространства или наоборот, если застало в помещении. Хватаю на руки, несу в спальню и она такая хрупкая, гораздо стройнее, чем раньше. Этот козёл её там не кормил что ли? Усаживаюсь со своей ношей на край кровати, успокаиваю, как могу, а у самого на глазах слёзы. Что же он с тобой сделал, малыш? Постепенно она успокаивается, и мы можем поговорить. Просто держать на руках, слушать её голос так непривычно. Как будто я снова сплю. Нам столько всего нужно обсудить, но ещё не время. Ей надо прийти в себя.