Шрифт:
1
Нападавший зарычал, угрожая длинным ножом. На нём были одеты лохмотья, ранее, видимо, являвшиеся формой студотрядов. Его архаичное оружие, сделанное из куска остро заточенной стали, становилось всё более популярным среди гейомцев. Давно не стриженные волосы и борода свалялись, формируя сплошную растительность неопределённого цвета, покрывавшую голову, подобно шерсти. Вероятнее всего, ему было не более двадцати пяти, однако выглядел он гораздо старше - сказывалось отсутствие медицинского обслуживания и нормального питания. Наконец, уловив момент, парень бросился на Ле Сажа. Тот разгадал намерение противника - нанести колющий удар в живот - и, наложив свою левую ладонь на бьющую кисть, подхватил её снизу правой. Воздействуя двумя руками одновременно, Ле Саж стал выворачивать нож острием к груди нападавшего, одновременно усиливая движение за счёт наклона корпуса, одновременно он привстал на носках. Таким образом, все мышцы его тренированного тела противостояли единственной руке противника. Вскрикнув, тот был принуждён капитулировать и выпустил нож, со звоном упавший на пол. Ле Саж оттолкнул противника обеими ладонями - тот был вынужден отступить на несколько шагов,
Ле Саж вытянул руки вдоль швов и вежливо поклонился побеждённому врагу, ибо сила и слабость, победа и поражение - всегда едины. Не он победил агрессора, но тот сам в конечном счёте не смог совладать с собственным оружием, и, поддавшись эмоциям в момент нападения, в конечном итоге стал их единственной жертвой. Адреналин, щедро впрыскиваемый в кровь, превратил гнев в страх и принудил его отступить. И то была не победа, но поражение Ле Сажа- ведь сам факт применения насилия стороны мастера хай-чи-вэй является его великой неудачей.
Нащупав застёжку, министр культуры и образования Гейомии снял с себя костюм моделируемого присутствия. Это дорогостоящее изобретение позволяло проводить любые схватки - в зависимости от происходящего в моделируемом пространстве, многочисленные синтетические волокна стягивали и сжимали ткань костюма, суставы и плоть облачённого в него человека так, что казалось, будто тот действительно сталкивается с сопротивлением мускулов воображаемого оппонента. Сложив костюм, он перешёл на медитационный мат и принял позу сэйдза - сидя на коленях, с поджатыми под себя икрами, так, чтобы пятки упирались в ягодицы. Выровняв дыхание, Ле Саж переплёл пальцы особым способом и сосредоточил свои мысли на сущности феномена насилия и необходимости игнорировать его всплески. Расслабление, которого он добивался, пришло далеко не сразу: ему понадобилось не менее двадцати вдохов только для того, чтобы выровнять дыхание. Живот его опускался и поднимался, размеренное дыхание гнало энергию "чи" всё плавней, пока, наконец, время не утратило какое-либо значение, превратившись в простую форму бытия. Подобная чёрному утёсу, бесконечность времени, нависла над ним, неподвижная, твёрдая, парализующая...Она поглотила его, окончательно растворив то, что ещё недавно было Ле Сажем, не оставив и следа... Послышался звуковой сигнал. Сенсорная поверхность мата, в зависимости от принятой Ле Сажем позы, автоматически определяла специфику занятия и поставленных задач. Когда напряжение мышц, частота дыхания и сердечных сокращений, передававшиеся мату, приняли заданные параметры, мат немедленно сообщил об этом. Ле Саж посмотрел на цифры, горевшие в углу мата: 7 минут 19 секунд. Это был хороший результат, на несколько секунд лучше предыдущего. Он расслаблялся всё лучше.
Хай-чи-вэй, философская система и единоборство одновременно, возник в период возвышения "новых" дзайбацу. Так как историки не могли сказать с уверенностью, чем были "старые" дзайбацу, многие полагали первое слово излишеством. Тем не менее, обычно фигурировало именно такое выражение. "Новые" дзайбацу представляли собой нечто среднее между мафиозной "семьёй" и промышленной корпорацией. Постоянно расширяя своё влияние в обществе при помощи адептов хай-чи-вэй, они стали грозной экономической силой, с которой вынуждено было считаться даже правительство Конфедерации. Само название искусства и мировоззрения самозащиты, согласно наиболее популярному мнению, происходило от слов "хайвэй", "автострада" , и "чи". Великий Учитель, живший более шести веков назад, сравнивал человеческую жизнь с автострадой, переполненной транспортом, мчащимся к целям, которые пассажирам лишь кажутся значимыми и известными. Подлинная же их суть недоступна пониманию сверхскоростных средств передвижения, как правило, являющихся автоматизированными и движущимися по маршрутам, разработанным бездушным искусственным интеллектом. Лишь люди, свободные от оков механистичного, компьютеризированного мира, способны выбирать истинно важные для них цели, руководствуясь потоками "чи", жизненной энергии. Правда, Учитель Высокого Пути, отколовшийся от главного течения хай-чи-вэй около двух столетий назад, полагал, что речь на самом деле шла о "Высоком Пути Чи"; среди его учеников, чьё право называться Учителями неоднократно оспаривалось, также не было единства насчёт того, что именно значит "Высокий Путь". Одни воспринимали это понятие как некий Идеал, другие же, напротив - буквально, имея в виду Млечный Путь как галактику, в которой существует Конфедерация. Последняя ветвь секты, особенно активная на политической арене, была слишком хорошо знакома Ле Сажу, так как он и сам принадлежал к ней. Достигнув за долгие годы упорных занятий, укрепивших его дух и тело, третьей ступени мастерства, он чувствовал, что добился многого, хотя до наивысшей, десятой ступени ему было ещё далеко.
Ле Саж закурил и подошёл к окну. Чтобы посмотреть на город, некогда бывший Туфой, ему пришлось вручную отодвинуть занавеску, за которой располагалось простое пуленепробиваемое стекло без каких-либо технических усовершенствований. Не раз и не два за те годы, что прошли со времён Пожара, Ле Саж с тоской вспоминал о благах цивилизации, столь доступных на иных мирах - и покинувших Гейомию, казалось, навсегда. Он невольно посмотрел туда, где лежали обломки "Борт-Хелл", шикарной пятизвёздочной гостиницы, чей шпиль возвышался более чем на два километра. В день, когда "Борт-Хелл" рухнул, Ле Саж, по странному совпадению, окончательно утратил надежду выбраться с Гейомии. Порой, когда он говорил с косморазведчиками по защищённому каналу связи, эта надежда воскресала, но потом вновь и вновь приходил ответ: "Границы Гейомии закрыты. Если Вы покинете её пределы, Вас подвергнут судебному преследованию". Здесь, вдалеке от прежней жизни, ему было очень тоскливо и одиноко. Впрочем он был министром, что обеспечивало ему достаточно высокий по местным меркам уровень жизни. Министерство! Он насмешливо фыркнул - главным достоинством этого ведомства было его претенциозное название. Несколько сотрудников из числа студентов-недоучек вместе с Ле Сажем отгородили ряд комнат в одном из бывших офисов
Тяжёлый вздох вырвался из груди Ле Сажа. И образование, и культура стремительно деградировали. Школы, колледжи и Университет были закрыты, и те, кто пережил Пожар, лишённые самого элементарного, постепенно превращались в полуживотных, подверженных самым примитивным страстям и низменным порокам. Иногда ему и его подчинённым ещё удавалось показать какой-то голографический фильм, как правило, развлекательный, проецируя его в небе над оплавленными руинами, но и эти предприятия, стоившие немалых усилий, давали лишь весьма слабый эффект. Люди опасались выходить на открытое пространство, так как им угрожала опасность быть убитыми - из-за запасов воды, еды, ценных приборов. Каннибализм стал нормой там, внизу, где люди ютились в подвалах, молясь о том, чтобы их не обнаружили и не убили прислужники Анархо-Антихриста XI. Последний скрывался в лабиринтах канализации, справедливо опасаясь жестокой расправы со стороны Моррида. Моррид... Ле Саж посмотрел на паривший в воздухе над городом дворец Моррида, выполненный в виде короны - бериллоглассовое кольцо радиусом в триста метров, украшенное многочисленными пиками. В солнечную погоду оно блистало крупными полудрагоценными камнями, вызывая оправданное восхищение у тех, кому посчастливилось увидеть столь прекрасное зрелище. Поддерживаемая антигравитаторами, которые получали питание от термоядерного реактора, Корона пожирала столько энергии, что можно было заново подключить электричество в одном из районов, пострадавших от огня наименее всего, например, в Занаке. Однако Морриду, похоже, было не до этого - туфанцы, которых только во время Пожара погибло более полумиллиарда, совершенно его не интересовали. Порой с ещё действующих рудников в космос отправлялась партия контрабандного бериллогласса, взамен которой прибывали приборы, продукты питания, вооружение и медикаменты, тут же распределявшиеся среди сторонников Моррида - и на этом экономическая политика исчерпывалась. Даже долар, введённый изобретательными черноспинами, не получил широкого распространения - горожане всё более и более предпочитали нормальной торговле меновую.
Ле Саж задёрнул занавеску и, затянувшись, прошёл вглубь комнаты, вернее, бывшего кабинета, который до него занимал глава отдела ипотеки Центрального Банка Гейомии. Несмотря ни на что, после стольких разочарований и обманутых ожиданий он всё ещё верил в косморазведку и Братство Высокого Пути Чи. Тем более, что на этот раз полученное им сообщение свидетельствовало о том, что запланированная тайная операция имеет подлинно решительные цели. Сидя в глубоком кресле, обтянутом настоящей кожей, которое его сотрудники притащили из помещения какого-то элитарного клуба, Ле Саж предался размышлениям. Мысли его при этом не имели ничего общего ни с моралью, ни с идеалами хай-чи-вэй.
2
Причал, несмотря на то, что Гейомия постепенно вымирала, жил всё той же размеренной жизнью, что и во времена правления Рихтера. Более того: здесь стало гораздо спокойнее с тех пор, как пассажирские рейсы отменили. Большая часть номеров орбитального отеля теперь всё равно была занята беженцами, ранее занимавшими высокие посты и привыкшими к определённому уровню комфорта, так что принять крупный лайнер с туристами Причал всё равно бы не смог. И это, как полагали, было только к лучшему. Многие из тех, кто свыкся со сложившимся положением вещей, даже находили его куда менее суетным, но отнюдь не ухудшившимся в мере, достаточной для того, чтобы сетовать на жизнь. Прибыли от торговли бериллоглассом, якобы контрабандной, на самом деле являлись стопроцентно легальными - термин "контрабанда" использовало только правительство Моррида, чтобы скрыть от своих подданных сам факт контактов с орбитой - и оседали в карманах Рихтера. За счёт этих доходов он и далее содержал Причал и многочисленный, всемерно преданный ему персонал.
Вследствие данных причин прибытие небольшого корабля с непритязательным названием "Ласточка" стало подлинным событием. Единственный пассажир, которого звали Джонатан Вайтсмит, был крайне немногословен и называл свой визит исключительно частным, продиктованным любопытством, однако обитатели Причала сразу же сочли эти объяснения заведомо неправдоподобными. Учтивая речь Вайтсмита, его безукоризненные манеры, изысканная одежда и дорогостоящие, но весьма сдержанные манеры сразу же стали предметом обсуждения большинства госслужащих в изгнании. Общее мнение, практически моментально сформировавшееся о нём, безоговорочно относило Вайтсмита к эмиссарам косморазведки Конфедерации. То, что он успешно пересёк охраняемую границу, лишний раз это подтверждало; отсутствие же каких-либо официальных полномочий определённо относило миссию загадочного джентльмена к разряду тайных. Насчёт последнего вопроса делались самые фантастические предположения, многие вообще предполагали, что Вайтсмит действительно должен собрать открытым путём информацию о жизни Причала и предоставить её высокопоставленным адмиралам. Те, тщательно изучив вопрос, примут решение, достойны ли беженцы того, чтобы восстановить их на ранее занимаемых должностях после запланированного вторжения. Ухватившись за эту, весьма призрачную, нить, многие Регуляры, даже наивысших рангов, охотно коротали вечера в компании Вайтсмита за партией в бриг. Их супруги, одев свои лучшие драгоценности, то и дело дарили ему призывные, страстные взгляды. Прямых переговоров, конечно, никто не вёл, однако тема ностальгии по утраченной власти затрагивалась едва ли не каждую минуту.
– В невесомости я чувствую себя ужасно... Помните, на Гейомии нам не приходилось пристёгиваться к креслам, словно мы - душевнобольные?
– Да, дорогая, при Рихтере сумасшедшие сидели в психиатрических лечебницах, а не в министерских кабинетах!.. Три взятки на эскадрилье Сириуса!
– Я помню те времена. Чистота, порядок, улыбающиеся лица - теперь даже от города ничего не осталось! Пепелище! Четыре взятки для Денеба!
– Действительно. Хорошо, хоть карты нам послушны. Пас!
– Они металлизированные, а стол намагничен. Остроумно. Нужно было сделать то же с Иррегулярами - имплантировать биоблоки управления. Ведь был же КСИР! Впрочем, их было так мало...