Выход силой
Шрифт:
– Я – один. Да другие есть, – отрезало существо.
– Как ты?
– Слушай, человек, – вдруг зашипело оно. – Зачем тебе это знать?
Глаза под маской загорелись дьявольским желтым пламенем. Князев, оказавшийся непривычно близко к Охотнику, перехватил его взгляд и обмер. Зрачки в прорезях резиновой кукольной маски были узкие, вертикальные!
Игорь замолк.
– Жрать будешь? – запустил спутник в свой мешок лапу, и громыхнул там чем-то жестяным.
– Твое – нет, – буркнул Игорь, отворачиваясь.
Ему с детских лет вдолбили в голову простую истину: есть что-либо, принесенное с поверхности – нельзя. Табу своего рода. Как
«А интересно, – вдруг спросил себя Игорь. – Куда они деваются?»
Действительно, что рождаются дети-мутанты, он знал отлично. Причем, далеко не только у тех, кто, по долгу службы, обязан был регулярно выходить на поверхность. Не миновала чаша сия и отъявленных домоседов, никогда не видевших иного неба над головой кроме глухих бетонных сводов. Ему довелось видеть как-то и двух крошечных мальчиков, сросшихся головками, и похожую на русалку девочку, у которой вместо ножек было нечто, напоминающее рыбий хвостик. Шептались и о других, более жутких уродствах. Но то были младенцы, не выжившие при рождении – и зачастую забравшие на тот свет своих матерей.
Но что случалось с теми уродцами, которые цеплялись за жизнь до последнего? Куда девали человеческих мутантов, которым удавалось выкарабкаться? На станции таких не было. А тема эта оказалась ограждена глухой стеной молчания. Почище, чем тема обитаемости остального метро.
«Неужели их убивают? Нет, не может быть…»
– Козленочком станешь, – вдруг отколол Охотник и довольно затренькал, заперхал. – Иванушка. Не пей.
Игорь не сразу понял, что тот имел в виду. А потом вдруг дошло: да это существо ему из детской сказки… Шутит?.. До сих пор Князеву казалось, что это странное создание под кукольной маской говорит не как человек, а как автомат. Бездушно, механически. И вдруг оказалось: нет, оно догадывается, о чем Игорь напряженно размышляет, да еще и издевается над ним, подтрунивает…
Есть в нем все-таки душа.
И как-то сразу потеплело. Отлегло.
– Дурак ты, – Игорь непроизвольно коснулся макушки, покрытой вместо положенного по уставу ежика изрядно отросшими волосами. Не избежать бы выговора за неряшливый вид, появись он в таком виде на Первомайской. Да еще с бородой. – И шутки у тебя дурацкие. Рога не рога, а отрастет что-нибудь лишнее в организме и – каюк.
– У жизни один конец, – философски заметил спутник, раскладывая на тряпице извлеченные из мешка яства: шмат вяленого мяса, пригоршню каких-то сушеных фруктов и еще что-то неузнаваемое – коричневое, скрюченное и морщинистое, будто кусок старой коры или прошлогодний лист. – Будешь жрать?
– Отстань.
Игорь отвернулся, злясь на предательское обоняние, которое вычленяло из тяжкого запаха подземелья ароматы съестного: сейчас он с удовольствием бы отдал год жизни за кусок черствого хлеба. Да что там хлеба! Он рад был бы твердому, как кремень, сухарю из выпеченного четверть века назад хлеба: пару лет назад удалось наткнуться на армейский склад с такими вот «сокровищами». Бойцы частенько ворчали, обнаруживая в сухом пайке такие вот «подарки из прошлого» и немудрено: разгрызть хлеб, спаянный десятилетиями в кирпичной твердости монолит, зачастую пронизанный насквозь плесенью, не было никакой возможности. Только размачивать в кипятке. Оттого, особенно те, кто помоложе, втихомолку выбрасывали черные, словно комья земли сухари – снабжали армию по первому разряду и всегда было, что пожевать втихомолку, не ломая при этом зубы. Не был исключением и Игорь…
Создание отвернулось, приподняло маску над своим изуродованным лицом, воровато сунуло в пасть кусок и зачавкало.
– Зря, – говорил с набитым ртом Охотник. – Так вы, люди, вымрете. Были такие огромные ящерицы: динозавры. Вымерли. И вы вымрете, как они.
– Знаю я про динозавров, – огрызнулся Игорь. – А вот ты про них откуда…
– Найдут через много лет ваши кости, – невозмутимо продолжал Охотник, – и как сложить, никто не будет знать. Приставят череп к заднице, решат, что так все и было. И будут правы… – снова лопнула пружинка.
– Слушай, ты! – взорвался Игорь, доведенный до точки кипения издевательским тоном «знатока». – А ты, можно подумать, не человек! Пожалели тебя, выкидыша, а ты отполз, спрятался, и давай умничать!
– Глупец, – глухо ответил проводник. – Я не из ваших. У нас с тобой нет общего.
– Откуда же ты взялся?!
Охотник молчал, пристально глядя Князеву в глаза сквозь прорези в своей тошнотворно-умильной детской маске. Голова у Игоря стала тяжелой, будто была забита свинцовой дробью под завязку, и каждая новая секунда, которую это создание удерживало свой бурлящий, неистовый взгляд на лице человека, врезалась в сознание Игоря новой порцией свинца, и шея уже не могла выдержать такой тяжести. Время от времени в висках начинала пульсировать боль. Казалось, что кто-то осторожно втыкает то в одну часть головы, то в другую острые длинные иглы и медленно ввинчивает их в плоть, нащупывая что-то одному ему известное. А потом разочарованно вынимает и вонзает снова. Конца и края этой пытке не было…
Что эта тварь с ним делает?! Тяжело, сквозь боль и сопротивление пытался думать Игорь.
И вдруг понял: это не ненависть во взгляде странного создания. Это боль! Ему тоже больно… Так же, как и самому Игорю.
Охотник вдруг приблизился к краю настила, собираясь шагнуть вниз, в клубящуюся черноту, поднявшуюся уже почти вровень с решеткой и вздымающую грифельно-муаровые волны. Казалось, что под ними дышит чернильное озеро, готовое поглотить обоих и заполнить колодец до краев.
Боль стала нестерпимой – невидимый палач вонзил в голову все иглы сразу, причем не только в мозг, но и в глазные яблоки, под ногти, в кожу по всему телу. Теряя сознание от боли, Игорь схватил Охотника за шкирку и втащил обратно его неожиданно легкое тело, почти уже свесившееся за край настила. В руку ему вонзились острые когти. Охотник, окончательно потеряв дар речи, шипел совсем по-кошачьи и рвался туда, где из черной туманной мглы всплывало нечто еще более темное, объемное и массивное…
Понимая, что долго не удержит отчаянно рвущегося к смерти спутника и сам рискуя свалиться вместе с ним с хлипкого насеста, Игорь сорвал с пояса гранату вместе с матерчатым подсумком, дернул зубами кольцо и, молясь про себя неизвестно кому, чтобы ткань не помешала отщелкнуться рычагу, а внизу не оказалось воды, метнул рубчатое стальное яйцо прямо в центр угольного вихря.
Внизу глухо бухнуло, вжикнули по стенам осколки, лишь чудом не зацепив зависшую на краю настила парочку, и разрывающие тело иглы разом пропали, а Охотник повис в руках человека безвольной тряпкой.