Выхожу на связь(Очерки о разведчиках)
Шрифт:
Ольга растерялась: «Кто такие? Откуда они знают обо мне?» Решила: «Конечно, провокация!»
— А как они выглядели, татусь? Как одеты?
Врубль описал. Получалось: в советской форме. Даже с погонами и орденами. Чушь какая-то!
— А как они говорили?
— Вшистко по-российски. Все на добрых конях. У всех карабины, самопалы… Добже вооружены!
«Наверно, власовцы… Нет, не пойду!..»
Следом за татусем по тропинке устало зашагала к хутору.
Позади шагали Стась и Метек.
«Нет, нет, не пойду…» Но тут же закралось сомнение: «А если это действительно
Чем ближе они подходили к опушке леса, тем сильнее одолевали ее сомнения. Если бы она могла со стороны разобраться в своих чувствах, главным в них была тоска по своим, по советским. Она так истосковалась!.. Но себя она убеждала: «Конечно же наши — иначе зачем им предупреждать? Да и что толку отсиживаться? Может быть, у них есть радиобатареи?..»
Решилась:
— А, была не была! Живы будем — не помрем!
— Ты цо говоришь? — не понял татусь.
— Это я так, — улыбнулась она. Повернулась к Стасю и Метеку. — Пойдете вместе со мной. Если что случится, даже если меня схватят — не ввязывайтесь.
Уже в темноте они подошли к опушке леса. За лесом — поросший кустарником, набухший от дождей луг, обрывающийся у реки. На берегу — старая мельница. По серому небу беззвучно скребут ее черные крылья.
Парни залегли на опушке, в кустах. Ольга пошла к мельнице напрямик. Чавкает под ногами мокрая трава. В руке теплая «эфочка». Обычно гранату она доставала, когда работала на рации. Сейчас взяла с собой. «Схватят или будут стрелять в упор?.. Нет, я — везучая…»
— Стой, кто идет?
Она продолжала хлюпать по болоту.
— Стой, стрелять буду!
— Смотри, не застрели своих!
— А ты кто? — спросил голос из темноты.
— Меня приглашали сюда.
Из-за кустов появился черный силуэт:
— Ты — Ольга? Проходи!
Несколько шагов, и снова:
— Стой, кто идет?
Так через три секрета. Последний часовой сказал:
— Ой, тебя там ждут! Мы уже хотели сниматься!
Оказались наши. Группа, пробивавшаяся с боями в Бескидские горы для усиления руководства партизанскими отрядами. Действительно: все в полной форме, даже с погонами, вооружены до зубов, крепкие, веселые. Командир, смуглолицый капитан с гусарскими усами, обнял, расцеловал, осветил фонарем с головы до ног:
— Вот ты какая! Слух о тебе идет по всей округе. Куда ни придем: «Ольга совецка» да «Ольга совецка». Описывали: баба-богатырь, мужиков в узел вяжет. А ты!..
Все вокруг расхохотались.
— Но учти: рискуешь. Эти слухи дойдут до фрицев.
Ольга стояла, упиваясь родной речью, глядя на родных ребят. Столько месяцев!..
— Хорошо, что пришла, — продолжал капитан. — Через десять минут мы бы уже двинули дальше.
Десантники столпились около Ольги. Каждый старался перешутить другого, сказать ей что-нибудь доброе. Один из парней, с мерцающими на груди от плеча к плечу орденами и медалями, шутливо спохватился:
— Да что ж это мы баланду травим? Наливай ей полную!
Кто-то уже тянул алюминиевую кружку,
— Пей! Медицинский!
— Да что вы, ребята! — ужаснулась она. — Духа не переношу! Лучше расскажите, что там у нас? Как на фронте? Правда, что наши уже во Львове?
Отголоски событий доходили до нее. Но они были противоречивы.
— Да, и Львов освободили, и Станислав, Дрогобыч, Стрый, Равву Русскую, — начал перечислять командир группы. — Уже десять дней, как наш фронт и 1-й Белорусский вступили на землю Польши. Скоро наши к Висле подойдут!
— Скоро? Когда?
— Нам, конечно, это неизвестно. Но скоро, сестренка! — Он заглянул ей в лицо. — Ну чем мы можем тебе помочь?
Она зажмурила глаза. Эх, бросить все и уйти вместе с ними! В штабе скажут: «Дезертировала!» Но ведь они идут в бой. Они идут в глубь вражеского тыла. С ними будет еще опаснее. Зато не одна, а с ними… Она будет у них радисткой. Она будет ходить в разведку. Она будет… Все равно это значит дезертировать. Она не имеет права…
Ольга тяжело, горько вздохнула. Переборола себя:
— Есть у вас батареи для «Северка»?
Нашли ей батареи — новенькие, запечатанные. Нагрузили шоколадом, консервами, дали денег — злотых и оккупационных марок. Потом все выстроились — все пятьдесят, — и она по очереди каждого поцеловала.
Она стояла на берегу и смотрела, как исчезали они в темноте, в реке, уплывая и держа на поводу лошадей, пока не растворился последний плеск, последний звук.
Она опять осталась одна.
И снова походы в сопровождении Стася и Метека. Снова с чердака дома татуся беззвучными очередями бьют в эфир точка — тире, тире — точка.
В одной из радиограмм она передала:
«Через Плашев дороге Краков — Освенцим последнюю неделю проследовало 92 эшелона. Вагоны маскированы. Охрана усиленная».
Центр тотчас отозвался:
«Комар, уточните характер груза в 92 эшелонах, прошедших на Освенцим».
Железнодорожные составы шли без остановок, на больших скоростях. Глухо задраены двери слепых вагонов. На тамбурах, на крышах — пулеметы. В стремительный перестук колес вплетались, казалось, крики. Но, может быть, сдают нервы?.. Ольга не могла уточнить характер страшного живого «груза», в десятках эшелонов мчавшегося к маленькой станции Освенцим. И уж тем более не могла она знать, что в одном из накрепко запертых вагонов, направлявшихся в лагерь смерти, была ее подруга разведчица Анна Богуславская…
Ночные костры
Генерал захлопнул дверцу «виллиса» и направился к штабному домику разведотдела.
Перед кабинетом его уже ждал офицер шифровального отделения с только что полученными донесениями. Начальник разведотдела первым просматривал все донесения, а потом уже они растекались по разным службам штаба фронта. Благодаря этому генерал не только был хорошо осведомлен о положении в тылу врага, но и день за днем получал представление о деятельности каждой из своих многочисленных разведгрупп. Вот и сейчас замелькали псевдонимы — Володя, Медведь, Павел, Катя, Комар… Радиограмму от Комара он отложил в сторону.