Выиграю твою жизнь
Шрифт:
Напряжение, что рождается внутри от нашей близости, с каждым днём становится всё сильнее. И я опасаюсь, что в какой-то момент во мне случится неконтролируемый взрыв.
Мне хочется провести языком по его шее. А пальцы буквально зудят от потребности коснуться его. Расстегнуть рубашку и… не знаю. Понятия не имею, что дальше должно произойти, но мне становится жизненно необходимо быть с ним. Ощущать его твёрдое тело. Во всех местах.
Судорожно глотаю воздух, борясь с собой, потому что едва способна контролировать свои действия.
Я
Попроси сейчас он меня о чём угодно — я выполню.
Когда мои глаза поднимаются выше и встречаются с его. Забываю, как дышать. Забываю, что это, вообще-то, важная функция организма.
Мои эмоции для него как открытая книга. Ему даже не нужно напрягаться, чтобы понять, чего я хочу. И я замираю, ожидая его вердикта.
Разве у него есть иные варианты? Разве он не желает меня с той же силой, что я его? Разве он захочет променять меня на суррогат?
— Выметайся отсюда, — слышу, едва разбирая.
По глазам, что заглядывают мне в самую душу, я читаю совсем иные слова. А потому смысл сказанного никак не желает обрабатываться сознанием.
Но всё же медленно, капля за каплей пробираются в мой мозг. Отравляют меня. Сравнивая мою гордость с землёй.
— Что? — переспрашиваю.
— Поднялась и вышла за дверь. Жди в коридоре.
Если бы слова могли резать, я бы упала на пол с сорока ножевыми ранениями.
Он ко мне не притронулся, не подавил меня. Не принудил. А я ощущаю себя использованной. Потому что он выбрал не меня. Я знаю, кого он выбрал. Этих двух девиц. Я же в очередной раз оказалась недостаточно хороша. Для него.
Сжимаю зубы до скрипа. Ещё чуть-чуть, и посыплются на пол.
Отлепляюсь от него. Смотрю в глаза.
Как же мне хочется, чтобы он видел меня иной. Другой. Желанной. Такой, от которой невозможно отказаться.
Супротив его слов, он продолжает сжимать моё запястье. И чтобы встать с его коленей, мне приходится дёрнуть за него.
Пальцы медленно отпускают руку.
Я поднимаюсь и, стараясь не оборачиваться, выхожу.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Мечусь под дверью, как раненое животное. Ощущаю себя вышвырнутой на обочину жизни.
Пока он что? Трахает девчонок, что лизали друг друга на наших глазах? Я так отчётливо представляю себе, как юные нимфы преклоняют перед ним колени, расстёгивают его ширинку и добираются до члена. Губами. Пальцами. Ласкают его, он — их. Вместо меня. Целуются, соприкасаются кожей.
Я задыхаюсь от этой картинки. Мне нечем дышать. Нечем жить от странной, непонятной мне ревности. Откуда она? Когда успела появиться и почему? Разве я влюблена в него?
О боже. Только не это. Какая глупость с моей стороны!
Ревность
Спустя тысячелетие дверь распахивается и Шамиль покидает комнату.
Глава 31
Не успеваю придать лицу безмятежное выражение. Расслабить мышцы. Брови сведены, губы плотно сжаты. Ощущаю, как горю в сжигающем огне бесконтрольной, лютой ревности.
Я дышу рвано, часто и дрожу от клокочущих в моём нутре эмоций. Они пробиваются через кожу, как через броню. И я совершаю к нему шаг, словно желая влепить пощёчину. Или вонзиться зубами в щеку и вырвать лоскут кожи. Почувствовать запах и вкус его крови на языке. Кажется, только она может меня успокоить.
Мы пялимся друг на друга, и время замедляется. Растягивается. А вот пространство сужается, и, несмотря на разделяющее нас расстояние, ощущение, будто мы стоим нос к носу.
И я отчётливо вижу по его глазам, что он достиг желаемой разрядки. Но их выражение отчего-то злое и напряжённое. Ехидная мысль сверлит мозг: неужели девочки оказались недостаточно хороши?
А вот мне помочь некому. Хозяин зажёг моё желание, пробудил тело и те его части, что пульсировали, напоминая о себе. Ожидая продолжения.
Мне дико хочется знать, представлял ли он меня на месте этих девушек. Думал ли обо мне, принимая их ласки. Чужие прикосновения. Вдыхал ли запах чужого возбуждения.
Потому что я точно знаю, о ком будут мои мысли, когда раскручу лейку душа, запершись в ванной.
Шамиль хмуро осматривает меня с головы до ног. Возникает стойкое ощущение, будто он читает мои мысли. Те самые, что всегда скрыты ото всех. Порочные и тёмные.
Тушуюсь.
— Уже кончили, Хозяин? — перекатываясь с пятки на носок, интересуюсь, натягивая на лицо милую улыбочку, пытаясь спрятать за ней собственное смущение. Свою реакцию на его присутствие.
— Маугли, — моё новое прозвище звучит как предостережение от дальнейших необдуманных действий. Где-то за ним скрывается: ещё одно слово, и я тебя придушу. Пф.
— Так быстро, — склоняю голову набок, рассматривая его из-под ресниц, певучим голоском растягивая слова, — вам хватило пары минут. Вы всегда такой быстрый, Хозяин?
Шамиль каким-то неуловимым для моего охмелевшего от возбуждения внимания преодолел разделявшее нас расстояние. Нагло вторгся в мою зону комфорта, почти касаясь моей груди своей рубашкой.
Замерла, как воробушек перед котом. Широко распахнутыми глазами смотря на него. Как в замедленной съёмке наблюдая за его рукой, что плавно поднималась к моей голове. Легла на неё, принявшись поглаживать мои короткие волоски, начавшие потихоньку формироваться в кудряшки. Эдакий дикий барашек.