Выигрывать надо уметь (сборник)
Шрифт:
На прощание я похлопал Володю по спине, пожал его теплую, узкую, почти лягушачью ладошку и, заперев за ним дверь, отправился спать.
События начались утром.
Позвонил Володя.
– Старик! – заорал он в трубку. – Ты не представляешь, что со мной было этой ночью!
– А что с тобой было? – спросил я, с удивлением ощущая в теле непривычную легкость и, как бы это выразиться поточнее… здоровье. Да, мое состояние нисколько не соответствовало количеству выпитого накануне – я прекрасно помню, что одну бутылку мы все-таки закончили, а ко второй едва успели прикоснуться.
– Представляешь, – Володя почему-то перешел на шепот, – стоило мне спуститься с крыльца, какая-то сила подхватила меня и понесла, понесла прямо над дорогой, над заборами, иногда даже, как мне показалось, я поднимался над домами! Представляешь?!
– С трудом, – сказал я.
– Я не вру! – вскричал Володя тонким голосом. – Я не вру, Витя! Верь мне!
– Ветра вроде не было…
– Какой ветер?! Это была сила, совершенно мне незнакомая… И еще… – он замолчал.
– Ну?
– Это… Я слышу голоса.
– За окном?
– Во мне, Витя, – сказал Володя сдавленным голосом.
– Так, – протянул я. – Наверно, мы все-таки напрасно открыли вторую бутылку.
– Думаешь, дело в этом? – с надеждой в голосе спросил Володя.
– А в чем же еще?
– Это не белая горячка, Витя.
– А какая?
– Это совсем другое. Голоса разные, но это… Дело говорят. И, знаешь, я их узнаю.
– Мы вчера немного поговорили о параллельных мирах… Равиль предупреждал и Фатима с ним согласна…
– Какие миры, Витя! Какие миры! Я со своей бабой, с Калерией, не могу разобраться! Ее голос во мне не затихает!
– Она уже проснулась?
– Калерия уже два часа на работе!
– Звонит?
– Из нутра ее голос! – простонал Володя. – Из моего нутра!
– И что говорит?
– Критикует, – упавшим голосом проговорил Володя.
– По делу?
– Она всегда по делу… Что делать, Витя? Скажи, что делать, что делать?
– Приходи, у меня еще осталось немного…
– А знаешь, приду, – помолчав, решительно сказал Володя и положил трубку.
Что-то смутило меня в словах вчерашнего собутыльника, и, сам еще не зная, зачем, я оделся и вышел на крыльцо. И только спустившись по ступенькам, понял, зачем я здесь – мне нужно было увидеть Володины следы от крыльца к калитке.
Ребята, их не было.
Снег, выпавший вечером снег, которым я любовался ночью под круглой белой луной, был нетронут. Ни единого следа, ни самой малой вмятины на девственно чистой поверхности снега. Правда, в сторону соседнего участка следы были – это прошла поздним вечером моя жена с детишками, она к соседке ходила напрямик, не выходя на дорогу. И она, и детишки утром тоже шли через соседний участок, опять же минуя дорогу, – так было удобнее, короче. К калитке мог идти только Володя, у него и не было другого пути на дорогу, налево и домой.
Повторяю – его следов на снегу не было.
– Так, – сказал я, потому что ничего больше мне в голову не пришло. – Так…
С трудом отодвинув калиткой свежий слой снега, я убедился в том, что и к дороге тоже следов не было.
– Как же он вышел? – пробормотал я вслух. – Как же он оказался на дороге? Не по воздуху же, в конце концов… Неужели в самом деле неведомая сила подхватила его и пронесла над ночной Немчиновкой? До сих пор за Володей такого не наблюдалось… Так, – повторял я и вернулся в дом.
Жена уже была на работе, детишки в школе, и я без помех подготовился к приходу Володи. А что там готовиться – убрать со стола все лишнее и поставить на стол все необходимое. На это ушло пять минут, я протер стол, протер рюмки, достал из холодильника начатую вчера бутылку с настойкой, убедился, что у нас остался еще кусок холодца, хрен в баночке да и хлеб, если срезать подсохшую корку, был вполне пригоден к употреблению.
«Конечно, я прекрасно понимаю, что ты думаешь, за кого принимаешь, какие слова обо мне произносишь соседкам», – обратился я к жене – мысленно, ребята, мысленно! Я часто к ней обращаюсь мысленно, сам и отвечаю за нее, вступаю в спор, естественно, в этом споре неизменно одерживаю верх, ведь говорю я и за себя, и за нее. Как и все мы, в общем-то, как и все мы!
«А тут и думать нечего, – услышал я, хотя нет, не услышал, я почувствовал в себе ее слова. – Пьяница ты, Витя, законченный пьяница. Спиваешься, Витя, прямо на глазах».
Ребята, я не произносил этих слов, они прозвучали, вернее, возникли во мне сами по себе. Это не мои слова, не думаю я о себе так плохо, так безнадежно. Эти слова прозвучали даже не в ушах и не в голове! Они прозвучали, простите за грубое слово, как бы в душе.
– Да ладно тебе, – вслух произнес я, пытаясь убедить себя в том, что из великодушия проговорил о себе столь суровые слова, зная наверняка, что они несправедливы, но почему бы мне и не подурачиться от хорошего настроения, хорошего самочувствия. А как я уже говорил, чувствовал себя в это утро прекрасно, гораздо лучше, чем можно было ожидать.
«Ничего и не ладно, – возникли во мне внятные и горькие слова жены. – Отшил бы ты уже этого придурка, не понимаю, что ты в нем нашел, что вас связывает, кроме этих идиотских застолий?!»
«Это что, Володя придурок»?! – подумал я с гневом.
«А кто же он? Придурок и халявщик. Скажи ему, что у тебя есть что выпить, и через десять минут он уже на нашем крыльце будет снег с ботинок обметать».
Это были не мои слова, это были не слова моей жены Людмилы, она подобного себе никогда не позволяла, она всегда к Володе относилась с большим уважением, отмечая его начитанность и хорошее воспитание. Видимо, с ней что-то произошло, если она так нехорошо заговорила о Володе… А что с ней могло произойти?
«Ладно, прекратим этот бессмысленный спор», – подумал я строго и даже мысленно брови сдвинул к переносице.
«Что, Володя, наверно, пришел», – усмешливо спросила жена, вернее, прозвучал во мне ее усмешливый голос.
«Не любишь ты меня, ох, не любишь!» – попытался я шуткой закончить этот разговор. Опять же мысленно, не забывайте, ребята, мысленно.
«А за что, Витя? – печально прозвучало во мне. – Хочешь честно? У меня действительно мало чего к тебе осталось… Как-то незаметно выветрилось, испарилось, исчезло».