Выкорчеванная
Шрифт:
Он неверно понял мой критичный взгляд.
— Полагаю, твой отец землепашец?
— Лесоруб, — ответила я.
Он отмахнулся, словно это не имело ровно никакого значения.
— Тогда, могу смело утверждать, ты ничего не знаешь о дворе. Когда у меня нашли талант, король посвятил моего отца в рыцари, а после того, как я завершил обучение, он стал бароном. И по отношении к тебе он будет не менее милостив. — Он наклонился ко мне, я сильнее прижалась к лошадиному боку, и животное фыркнув, напустило в воду массу пузырей. — Что бы вы не слышали, живя в этом болоте, Саркан не единственный могущественный волшебник в Польне. Уверяю тебя, тебе не обязательно киснуть рядом с ним из чувства благодарности за то, что он нашел, не могу не
— С тобой? — довольно недипломатично буркнула я. Он чуть сощурил глаза. Но я не чувствовала ни капли сожаления. — После того, что ты сделал с Касей?
Он изобразил на лице удивленную обиду, словно накинул второй плащ:
— Ведь я оказал ей и тебе услугу. Кто бы еще мог поверить Саркану на слово, что она исцелена от скверны? Твоего покровителя, со всей снисходительностью, можно было бы назвать эксцентричным, с учетом того, что он заперся здесь и появляется при дворе лишь по приказу, мрачный словно буря, грозясь неминуемыми несчастьями, которые почему-то все никак не случатся. У него там совсем нет друзей, а те немногие, кто мог бы высказаться в его пользу, такие же мрачные предсказатели катастрофы, которые сами же и настаивали на том, чтобы немедленно казнить твоего приятеля. Если бы принц Марек не вмешался, вместо нас король отправил бы за палачом и призвал Саркана в столицу, чтобы тот сам держал ответ за то, что позволил девушке прожить настолько долго.
По всей видимости именно он и оказался бы тем самым палачом, но все равно не переставал уверять меня, что оказал мне услугу. Я не знала, как ответить на подобную наглость. Единственное, на что хватило бы моей находчивости, это нечленораздельно фыркнуть, но он не довел меня до этой грани. Он лишь произнес вкрадчивым голосом, подразумевающим, что я веду себя глупо:
— Поразмысли о том, что я тебе сказал. Я не могу винить тебя за гнев, но не позволяй ему заставить тебя отказаться от доброго совета, — с этими словами он элегантно поклонился и величественно удалился, когда ко мне подошла Кася. Солдаты вновь садились в седло.
Лицо подруги было печальным, и она потирала запястья. Дракон направился к своей лошади. Я обернулась к нему, размышляя, что он мог такого ей сказать:
— С тобой все в порядке? — поинтересовалась я у Каси.
— Он сказал мне, чтобы я не боялась того, что до сих пор осквернена, — ответила она, чуть шевельнув губами в призрачной улыбке. — Он говорит, что раз я этого опасаюсь, значит скорее всего со мной все в порядке. — Потом она неожиданно произнесла: — Он сказал, что ему жаль, что я его боялась… точнее, боялась избрания. Сказал, что больше не станет никого брать.
А ведь я просто накричала на него, но никак не ожидала, что он прислушается. Я уставилась на нее, но мне не оставили времени на потрясение. Янос уже был на коне, и оглядывая своих людей вдруг резко спросил:
— А где Михай?
Мы пересчитали людей и лошадей, громко звали во всех направлениях. Но никто не отозвался, как не осталось ни следов, ни сломанных веток, ни даже потревоженной листвы, чтобы узнать, в какую сторону он направился. Лишь пару минут назад его видели с конем в очереди на водопой. Если его умыкнули, то сделали это бесшумно.
— Довольно, — наконец сказал Дракон. — Он погиб.
Янос возмущенно обратился к принцу, но помолчав мгновение Марек изрек:
— Отправляемся. Ехать по двое и не упускать соседа из виду.
Янос помрачнел и с недовольным видом потуже затянул на лице шарф, но кивнул паре солдат в голове отряда, и спустя мгновение они направились дальше по тропе. Мы снова въехали в Чащу.
Под кронами деревьев было тяжело сказать, какой сейчас час, и сколько мы уже едем. Чаща хранила безмолвие,
Из-за деревьев мы услышали тихий звук падающей воды. Внезапно тропа вновь резко расширилась. Мы остановились. Я поднялась в стременах и над плечом находившегося впереди солдата увидела просвет среди деревьев. Мы вновь оказались на берегу Веретянницы.
Мы вышли из леса на пологий берег всего в каком-нибудь футе от воды. Деревья обступили воду, их ветви склонялись почти до самой воды. Ивы свесили свои длинные побеги, теряясь в прибрежных камышах, толпящихся у кромки воды, и между бледными клубками обнажившихся во влажной почве корней деревьев. Веретянница была достаточно широкой, чтобы солнечный свет проник сквозь плотный навес ветвей. Он блестел на поверхности воды, не в силах проникнуть глубже, и судя по нему можно было сказать, что большая часть дня уже миновала. Несколько длинных мгновений мы сидели в полной тишине. В том, что мы очутились на берегу реки, пробиваясь сквозь чащу, было нечто неправильное. Мы все время ехали на восток и должны были двигаться вдоль нее.
Когда принц поднял свою руку и направил ее в сторону реки, фиолетовое свечение приобрело голубой оттенок, направляя нас на другую сторону, но течение было быстрым, и было непонятно, насколько тут глубоко. Янос сорвал небольшую веточку и бросил в воду. Ее мгновенно унесло течением, и она скрылась из вида за слегка мерцающей зыбью.
— Ищем брод, — приказал принц Марек.
Мы развернулись и по одному двинулись вдоль берега. Солдаты начали прорубать себе дорогу в пышных зарослях, чтобы позволить лошадям пройти. Пока что нам не попадались следы того, что к берегу выходили животные, а течение Веретянницы по-прежнему оставалось быстрым и берега не становились уже. Здесь река была совсем не такой, как я ее знала в долине — она текла быстрее и тихо под деревьями, как и мы, скрытая тенью Чащи. Я знала, что река не появляется из Чащи на другой стороне — у Росии. Она пропадала где-то в дебрях, полностью исчезая в каком-то мрачном месте. В это было почти невозможно поверить, учитывая ширину темного течения.
За моей спиной кто-то облегченно вздохнул, словно сбросив тяжелый груз. В гробовой тишине Чащи это прозвучало очень громко. Я оглянулась. Его шарф был опущен. Это был тот самый дружелюбный солдат с перебитым носом, который помог мне у водопоя. Он потянулся одной рукой и поймал голову едущего впереди солдата, другой рукой, в которой был острый, сверкнувший яркой серебряной искрой, нож, он глубоко полоснул его по горлу от уха до уха.
Всадник умер, не издав ни слова. По лошадиной шее хлынула кровь, закапав на листву. Когда наездник вывалился из седла, лошадь испуганно присела на задние ноги и заржала. Потом она бросилась в подлесок и скрылась из виду. Молодой солдат, широко улыбаясь, сидел с ножом в руке. Потом он спрыгнул с лошади прямо в реку.
Мы застыли в полной неожиданности от случившегося. Далеко впереди отряда принц Марек резко вскрикнул, быстро соскочил на землю и бросился вниз к воде, поскальзываясь и разбрызгивая в стороны грязь из-под сапог. Он попытался дотянуться и поймать солдата за руку, но тот и не подумал протянуть свою в ответ. Солдат проплыл мимо принца, лежа на спине, как уносимое течением бревно, сопровождаемое плывущими позади шарфом и плащом. Его ноги уже начали погружаться, едва его сапоги наполнились водой, потом все его тело утонуло. Мы еще заметили, как в последний раз промелькнуло его белое круглое лицо, уставившееся в небо. Потом над его головой, над сломанным носом, сомкнулась вода. Следом с поверхности воды зеленым пузырем исчез плащ. Солдат пропал бесследно.