Выкуп
Шрифт:
Но звоночек уже прозвенел, а Жонглёр, хоть и услышал его, но по-настоящему не понял предупреждения. Да и как было понять, ведь в той стране, которую он оставил, всё было по-другому – даже среди жуликов, шулеров и воровских авторитетов… В Лас-Вегасе его уже ждали. В тех структурах, которые контролировали игорный бизнес, отрабатывали свой хлеб люди очень неглупые, хорошие специалисты. Они уже высчитали, откуда мог взяться дилетант-самородок и куда в первую очередь он направится. Эдуард не любит вспоминать, каким образом ему дали понять, что здесь у него нет права работать на себя. Что ж, он был сообразительным малым, прекрасно знал, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Вот только что по-настоящему поразило его: в свободной Америке не было свободы в самой, казалось бы, независимой сфере предпринимательства! Причём, давление шло не со стороны государства – в самих криминальных кругах существовала такая жестокая организация и система подавления личности,
Эдику не пришлось выбирать – такой возможности ему не дали. Просто заставили работать в «корпорации», как раба на плантации. Такая же полная невозможность плюнуть и уйти, распоряжаться своим временем и своим талантом. Было, правда, приятное отличие: приличное жильё, стабильные три процента от выигрыша. Скоро боссы корпорации поняли, какой игрок оказался в их сетях. «Чико» – так теперь называли Эдика, – стал пользоваться особым расположением: переселился в роскошный номер отеля, принадлежащего корпорации, получил в личное пользование машину, правда с личным шофёром-охранником, появилось больше времени на отдых и развлечения. Он понял: его берегут, как курицу, приносящую золотые яйца. Чаще стали поступать определённые заказы: ему указывали на людей, с которыми он должен был играть, и не только в казино, но и на выездах.
Был для него один существенный плюс в этой ситуации – ему без труда выправили подлинные документы коренного уроженца Соединённых Штатов, правда, опять-таки латиноамериканского происхождения. Но тут поделать ничего нельзя было: английским он всё ещё не владел. К тому же, его новые «друзья» и в самом деле принимали Эдуарда за испанца. Истинное своё происхождение – единственное, что ему удалось скрыть.
На какое-то время Охлопин смирился, работал на корпорацию, жил и даже наслаждался жизнью. Он усиленно учил английский язык – не на курсах каких-нибудь, а из ежедневного общения с людьми, из телевизионных передач, шоу, фильмов. В своих способностях он не заблуждался: вскоре уже свободно говорил, причём владел и диалектом северян, и западным сленгом, и говорком выходцев из южных штатов. Однако о своих успехах не распространялся.
Через некоторое время плотный контроль, установленный за ним по приказу боссов, ослаб. Эдику было смешно понимать, что руководители корпорации считают себя его благодетелями и думают, что он предан им душой и телом. Что ж, Миловзоров всегда был отличным артистом! Но был он и остался большим индивидуалистом, только об этом никто не знал, кроме него самого. И однажды он просто исчез из Лас-Вегаса – бесследно!
Чёрт возьми, какая огромная страна Америка, сколько разного народа со всего мира крутится здесь! Но в больших городах каждый квартал поделен между «корпорациями», «семьями», «командами», а в каком-нибудь захолустном Гринфилде в степях Дакоты, где жителей и тысячи человек не наберётся, шериф тут же узнаёт, что появился кто-то новенький и является удостоверить твою личность… Так прижало Жонглёра, который к тому времени имел уже документы с именем, звучащим на английский манер, что он подумал: «Если на криминальном бизнесе тут не дают разбогатеть, может, заняться честным трудом?» Самому было смешно, но мысль, как заноза, впивалась всё глубже. А вдруг всё врали родные советские газеты, вдруг Америка и правда «страна равных возможностей»?
Не занимался Эдуард фермерством, не был уборщиком и посудомойкой и не заправлял машины. До такой черновой работы всё же он не опустился. В цирке тоже не выступал, хотя не раз был соблазн организовать своё иллюзион-шоу. Но осторожность всегда оказывалась сильнее: ведь если его ищет Интерпол, то в первую очередь – среди циркачей. Но всё же несколько лет он честно пытался быть добропорядочным американцем. Агент по продаже недвижимости, владелец частной рекламной компании, репортёр городской газеты, биржевой брокер, бригадир строительной бригады, посредник в коммерческих делах… Всё у него получалось, но… Иногда он попадал в кризисные ситуации, а иногда ему просто становилось скучно. Дольше всего, почти шесть лет, он жил в калифорнийском городе Сан-Диего. Он тогда женился… Охлопин не сказал Косте, что у того в Штатах есть брат и сестричка. Зачем, если он и сам почти уже забыл этих детей, не знает, что с ними, как они живут… Но тогда сыну было пять, девочке два годика.
У них был небольшой двухэтажный особнячок в стиле испанской архитектуры – как и большинство домов этого района. Его окружали лавры, каскады бугенвиллей, резные мелалевкасы, пара деревьев калифорнийского перца и один высокий жакаранд, весь лиловый в период цветения. Окна его глядели прямо на побережье, на приморский бульвар. Вечерами, когда дети уже спали а жена сидела у телевизора или за книгой, Эдуард любил в одиночестве гулять по почти безлюдному променаду. Он хорошо помнил свою последнюю прогулку. Хотя он жил в Калифорнии уже несколько лет, с трудом воспринимал прохладную пасмурную погоду, как январскую, когда не всегда нужно было надевать даже свитер… В тот вечер было сыро, блестел мокрый асфальт в свете уличных фонарей, над океаном висел
Он, наконец, позволил самому себе признать то, что понял уже какое-то время назад. То, чего он добился честным трудом – такой жалкий мизер, до которого картёжный ас Жонглёр никогда не опускался! «Баста, диаболо! Баста!» – почти кричал он мысленно в такт своим резким шагам… Он женился на Миленте потому, что она была дочерью старика Хогэна – владельца процветающей юридической фирмы. Сам он к тому времени уже год работал в этой фирме. Он сумел приобрести хорошие документы о юридическом образовании, а опыта общения и с криминальным миром, и с законом ему было не занимать. Оказалось, этого здесь, в Америке, вполне достаточно, да плюс артистизм, острый ум и умение «держать равновесие». Эдуард, которого тогда звали Алан Басснер, быстро стал одним из помощников мистера Хогэна. Милли, дочь старика, занималась дизайном одежды, была приятной молодой женщиной без комплексов. У неё была пара любовников, метящих в мужья, но Эдуард легко оттеснил их. Старик Хогэн был сильно болен, Милента – его единственная дочь. Охлопин не сомневался – именно она станет очень скоро владелицей фирмы, а значит и он, её муж… Но после смерти Хогэна выяснилось, что фирма давно фактически куплена двумя членами совета директоров, просто это не афишировалось – щадилось самолюбие Хогэна. Алан Басснер остался работать на своём месте, новые хозяева его также ценили. Но и только…
Охлопин уехал из Сан-Диего, очередной раз сменил имя и стал заниматься тем, на чём мог бы сколотить капитал. На языке закона это называлось «мошенничество в особо крупных размерах», но это было именно то, к чему Эдуард имел настоящий талант. А зарывать талант в землю – грех! Он уже понял, что в Америке быть мошенником и не трудно, и прибыльно. Главное – не лезть в тот бизнес, который даёт сверхприбыль и жёстко контролируется корпорациями: наркотики, проституция, игры. Он и не лез. Брал кредиты в банках под фиктивные предприятия, заключал фиктивные сделки с фирмами-производителями и фирмами-реализаторами, брал, опять же, деньги для расплаты и исчезал бесследно – у него имелось несколько комплектов документов на разные имена. Бывало, он на некоторое время задерживался на одном месте, открывал какую-нибудь страховую компанию, становился знатным горожанином, входил в аристократические круги. Жил, наслаждаясь роскошной и спокойной жизнью, но как только доходило дело до крупной страховой выплаты – исчезал со всеми средствами фирмы. Эдуард, конечно же, не собирался всю жизнь провести в бегах, переездах, смене имён. У него были анонимные счета в двух банках, на Таиланде и в Швейцарии, и капиталы там медленно, но верно росли. Особенно хорошо пошли дела три года назад, когда Эдуард стал работать вместе с Рудольфом Портером. Это тоже был волк-одиночка, из самых матёрых. Но менялось время, и одному работать становилось трудно, опасно. Руди потребовался компаньон, и он сам нашёл Эдуарда – оказывается, какое-то время отслеживал его бурную деятельность. Позвонил, открыто назвал себя и предложил встретиться. Конечно же, Охлопин слышал о знаменитом Руди Портере…
Они идеально подошли друг другу и, несмотря на профессиональную подозрительность каждого, даже подружились. Однажды Эдик шутя сказал, что они – такая же пара, как Джефф Питерс и Энди Таккер. Руди удивлённо поднял бровь: эти имена ему были незнакомы. Эдуард усмехнулся про себя: он уже давно понял, что большинство американцев не знают своей литературы, своих знаменитых на весь мир писателей. Он объяснил, что это – герои рассказов писателя О.Генри. А через несколько дней Руди назвал его «благородным жуликом Энди Таккером». Значит, понял Эдик, – достал и прочёл книгу. Да, Портер был самолюбив, не терпел, когда кто-то знал больше него. И сразу же распределил роли: себе – Джеффа Питерса, компаньону – Энди Таккера. Что ж, это справедливо, ведь в их тандеме Портер играл главную роль.
Они провернули вместе несколько отличных комбинаций. Например, открыли в Интернете фирму, торгующую акциями. От других подобных её отличало то, что торговала она акциями никогда не существующих компаний. И что же? Уйма американцев, доверчивых, как детей, покупали эти акции, переводили деньги на счёт фирмы. А год назад в венском экономическом вестнике Охлопин увидел фото своего шурина Вадима Баркова.
– Я так и знал! – воскликнул он, показывая газету Руди. – Этот не пропадёт, непременно пробьется наверх!