Вымпел мертвых. Балтийские наблюдатели
Шрифт:
– Рад приветствовать вас на моем скромном предприятии, господин барон.
– ознакомившись с переданной гостем визитной карточкой и пожав протянутую руку, поприветствовал Иванова тот, в чьи руки недавно попал двигатель с павшего жертвой потребности сохранения государственной тайны "Шмеля".
– Чем могу быть полезен?
– Если не возражаете, предпочитаю обращаться по имени отчеству.
– слегка улыбнулся посетитель и получив от собеседника полное согласие в этом, продолжил - А привело меня к вам вот это послание.
– выудив из внутреннего кармана пиджака белоснежный конверт, он передал его хозяину кабинета.
– Я ведь не ошибаюсь?
– приняв конверт и кинув взгляд на бордовую кляксу, дающую представление об авторе находящегося внутри послания, даже сидя в кресле, попытался продемонстрировать флотскую выправку Яковлев, - Это печать его императорского величества?
– Именно так.
– не стал отрицать Иван Иванович.
– И чтобы заранее сэкономить наше время, сразу говорю, что я ознакомлен с его текстом.
– Так что коль скоро вы прочтете его, мы сможем начать, смею надеяться, весьма продуктивный
– Да, да. Конечно.
– поспешил вскрыть конверт инженер. Не прошло и минуты, как небольшое послание, уместившееся на одной странице, было досконально изучено, после чего тут же сожжено на глазах гостя, как того и требовалось в конце написанного.
– Дорогой Иван Иванович, кабы вы знали, сколько бессонных ночей я провел за исследованием известного вам агрегата.
– требование не обсуждать попавший к нему двигатель вслух хоть с кем-нибудь было получено Яковлевым одновременно с самим артефактом из будущего, - Но так и не смог определить руку того искусного мастера, что смог его изготовить. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Я прекрасно знаком с аналогичными конструкциями ведущих мировых специалистов. И готов утверждать, что ни одна из них и близко не стоит к тому, что выпало мне честь изучить. И вот появляетесь вы с этим посланием.
– инженер перевел взгляд на кучку пепла.
– Я понимаю, что у вас мгновенно появились десятки, а то и сотни вопросов, Евгений Александрович. Но, вынужден вас расстроить. Сам я не инженер и потому имею малое представление о технических особенностях агрегата. Однако именно я имел возможность эксплуатировать его некоторое время и потому постараюсь оказать вам всю возможную поддержку в деле его изучения и последующего воссоздания, если последнее вообще возможно.
– Я нисколько не сомневаюсь, что когда-нибудь копию данного устройства смогут изготовить. Но не сейчас. Не с имеющимися ресурсами. Аналог - менее технологичный, менее мощный, более громоздкий и прожорливый - вполне возможно. Копию - увы.
– развел руками Яковлев.
– Но это не значит, что я не могу постараться изготовить нечто подобное! Все же принципы, заложенные в его устройстве, вполне известны. Естественно, имеются свои хитрости и порой ювелирно точная работа, а также особые материалы, но все в пределах моего понимания.
– Что же, это не может не радовать.
– вновь позволил себе улыбнуться гость.
– Однако, поскольку, мы, - выделив последнее слово и красноречиво кинув взгляд на пепел, явно намекая на автора послания, - понимаем, что работы в данном направлении могут занять у вас годы. Годы, что вы будете вынуждены отвлекаться от развития собственного детища.
– имея в виду двигателестроительный завод, Иван Иванович повел рукой в сторону цеха - Так вот. Мы желали бы внести свой вклад в дело развития отечественного двигателестроения.
– как бы Иванов ни старался, он не смог вспомнить из истории ровным счетом ничего о таком ныне известном инженере-двигателисте, каковым являлся Яковлев. В свое время, изрядно напрягши память, он выудил из ее темных закоулков информацию о человеке по фамилии Тринклер и Нобелях, что имели какое-то отношение к делу развития отечественного двигателестроения. Но вот о Яковлеве не знал ровным счетом ничего. И тем удивительнее было увидеть первый отечественный автомобиль с двигателем производства его завода. Тогда он высказал соображение, либо о банкротстве его завода в силу отсутствия заказов, либо о смерти инженера еще до начала Первой Мировой Войны, а то и Русско-Японской. Именно с этими двумя причинами и было принято решение бороться в силу потребности Российской Империи в устройстве передовых производств, которые не стоили ровным счетом ничего без сведущих людей. Потому, вслед за письмом из все того же внутреннего кармана был извлечен чек на сумму в немыслимые для подавляющей части населения пятьсот тысяч рублей - деньги, что император безвозмездно передавал на развитие единственного в России завода производящего подобные двигатели. Впрочем, часть из них предполагалось использовать для покупки у господина Дизеля лицензии на право производства двигателя его имени. Ведь именно в дизельных двигателях нуждались подводные лодки, от процесса создания которых было решено всячески отваживать внимание кого бы то ни было, выставляя напоказ постройку крейсеров и броненосцев. Высказав пожелания жертвователя, Иван Иванович передал потерявшему дар речи инженеру чек и добил его заказом на проектирование и изготовление керосиновых двигателей для катеров водоизмещением в два десятка тонн, с тем, чтобы они развивали на спокойной воде не менее 15 узлов. Скорость, даже по меркам настоящего времени, являлась не ахти какой. Но с чего-то надо было начинать! Так почему бы не получить необходимый опыт и наработать руку на портовых и разъездных катерах, паровые представители которых сотнями эксплуатировались ныне по всей России? Тем более что с корпусами для опытов проблем не было никаких - в отечественном флоте продолжали нести службу десятки уже практически ни на что не годных в военном отношении миноносок, пустить которые просто на металлолом, не поднималась рука.
Более полутора лет воодушевленный поддержкой своей работы на самом верху Яковлев потратил на значительное расширение завода и производство корабельных керосиновых двигателей, на время даже отодвинув автомобилестроение на второй план. Хотя и в последнем, благодаря весьма стоящим советам нового знакомого, удалось продвинуться далеко вперед и выпустить на рынок первую партию в десяток автомобилей. К сожалению, с дизельными двигателями дела продвигались не столь успешно - чувствовалась нехватка опыта и знаний, что постепенно нарабатывались путем производства этих самых двигателей для нужд заводов и фабрик. Но громоздкие одно- и двухцилиндровые стационарные модели не предъявляли столь же высоких требований к весу и габаритам, как судовые машины. Потому особо
Однако, в конечном итоге на высвободившееся место пришлось укладывать чушки балласта, поскольку после замены машины изрядно сбросившая в весе миноноска сильно потеряла в остойчивости, и чуть было не перевернулась через борт при очередных испытаниях. Но это все было делом десятым. Главное - у Яковлева получилось создать достаточно компактный, экономичный и надежный двигатель позволивший начинать проектировать именно боевую подводную лодку, с которой можно было встречать грядущую войну. А пока суть да дело, данные двигатели в количестве восьми штук начали производить для укомплектования четырех небольших китобойных баркасов, что планировались к базированию на паре заказанных немцам китобоях катамаранного типа. Все же им требовалось устроить длительную эксплуатацию, а также подготовить достаточное количество специалистов способных обслуживать и ремонтировать столь отличное от паровой машины устройство. И работающие круглый год китобои являлись прекрасной тестовой базой. Тем более, что оба катамарана как раз и создавались, в том числе, для несения будущих подводных лодок, отчего уже сейчас требовалось на вполне правдоподобных основаниях устроить на них все потребные топливные танки и небольшие мастерские. А то, что спроектированные младшим судостроителем Бубновым "баркасы" мало походили на располневшие плавающие телеги, более напоминая своими очертаниями хищные силуэты сильно уменьшенных в размерах минных крейсеров, было делом десятым. Да и на заложенную в конструкцию возможность заменить расположенный на носу гарпун артиллерийской установкой не сильно большого калибра не акцентировали внимания. Все же эти небольшие кораблики строились для пароходства "Иениш и Ко", чьи потребности несколько отличались от таковых прочих частных пароходств.
Тем удивительнее Яковлеву было услышать из уст в очередной раз появившегося в его кабинете господина Иванова - Сожалею, Евгений Александрович, но пришла пора вам умирать. Ничего личного. Просто государственные интересы.
Хоронили Евгения Александровича Яковлева весьма скромно - в семейном кругу. К тому моменту как отвлеченные расследованием убийства императора жандармы обратили внимание на одного из своих подопечных, на могиле инженера уже успела появиться мемориальная гранитная плита, а вся документация и сам некогда переданный ему секретный двигатель - исчезнуть в неизвестном направлении.
Но, несмотря на потерю владельца, ведущего конструктора и главного вдохновителя, выстроенное Яковлевым производство не принялось активно чахнуть, как это зачастую происходило с многими предприятиями. А всех желающих выкупить изрядно разросшийся завод вдова инженера вежливо выпроваживала, заявляя, что не собирается продавать кому-либо детище своего дорогого супруга. К этому времени "Первый русский завод газовых и керосиновых двигателей" мог похвастать не только двумя сотнями высококвалифицированных рабочих, но и неплохим конструкторским бюро с четырьмя толковыми инженерами, десятком технологов и дюжиной чертежников набранных Яковлевым в последние полтора года, и более всех прочих в России сведущих в деле двигателестроения. С таким запасом прочности столь уникальный для империи завод практически не сбился с набранного темпа, даже лишившись своего создателя.
Первые же два созданные с нуля отечественные большие керосиновые катера спустили на Невском судостроительном заводе уже в июле 1898 года. Еще две недели ушли на достройку рубки и ходовые испытания после чего оба перешли в Кронштадт, где их ждал пришедший из Германии китобойный катамаран, сильно выделяющийся на фоне прочих судов не только двухкилевым корпусом, но и перекинутой с правого на левый борт массивной аркой крана, что позволял, как спускать на воду носимые "китобойные баркасы", так и поднимать добытые и подтащенные ими туши китов прямиком на борт для последующей разделки. Тот же факт, что максимальная грузоподъемность крана являлась явно избыточной для указанных действий, достигая пяти сотен тонн, скромно умалчивался, как заказчиком судна, так и его производителем. А вместе с китобоями на борту "Лейтенанта Дыдымова" к берегам Дальнего Востока отправлялись тоже первые два не столь крупных, но куда более милитаристически выглядящих, благодаря пулеметной башенке, катера. Изготовленные по заказу акционерного общества "КВЖД" для защиты от набегов хунхузов берегов Сунгари и Ляохэ с ее притоками, а также возводившихся через них железнодорожных мостов, первые в мире блиндированные моторные катера являлись лишь первыми ласточками военного речного флота, что со временем должен был появиться у России.