Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
Анна начала раздеваться, оставшись лишь в чёрных несовременных трусах, посмотрела на себя в настольное зеркало. Ей было под полтинник, но фигура была ещё вполне привлекательной: небольшие груди с коричневыми сосочками, гладкое тело, необвисший живот. Сняв с себя трусы, женщина решительно шагнула к моющемуся в горячем душе Константину.
Она попыталась обнять небольшую мужскую фигуру, но тут Костя вздрогнул. Он смотрел на Анну Львовну ошалело, то и дело моргая глазами. И тут санитарка поняла, что допустила серьёзную ошибку, к тому же непростительную. Она быстро оделась и вышла. Хотелось напоследок хлопнуть дверью, но тогда могла привлечь внимание других.
– Пять минут жду!
– изменившимся, приказным голосом сказала она, выходя из душевой.
Катя, разумеется, не работала, но и должного внимания сыну не уделяла. Мальчик рос нездоровым, с умственной отсталостью. Молодая женщина вдруг стала раздражительной, начались скандалы.
– С ребёнком должна я всё время сидеть?
– укоризненно спросила Клавдия в один из таких скандалов.
– Мне всё надоело!!! Как мне всё надоело!
– выкрикнула в ответ Катя.
– И зачем я только с вами со всеми связалась!
– С нами это с кем?
– повысила голос свекровь.
– Вообще-то замуж ты выходила, да и рожать тебя никто не заставлял.
– Да! Вот вышла, дура, на свою голову! А теперь страдаю от вас!
– истерично выкрикнула Катерина.
– Слушай, девочка, я из-за тебя работу на фабрике оставила, с вашим дитём сижу, а ты ещё смеешь в чём-то упрекать? Ты жила в общаге, сейчас живёшь в двухкомнатной квартире - ради Кости и Никиты тебя прописали.
– Я хочу красиво жить! А не в этой халупе, со слабоумным сынком. Вот посмотри! Посмотри, как глупо он мне улыбается! Какая глупая рожа у моего сыночка! Вся в твоего...
Клавдия залепила Катерине пощёчину.
– Ударь! Ещё раз ударь! Бей ещё!
– залилась Катя слезами и заревела.
– Глаза бы мои на тебя не смотрели...
– Что?..
– Повторить по-украински, если по-русски не понимаешь?
В это время появился в дверях усталый, пришедший с работы Костя. Он посмотрел на пропитанных неприязнью друг к другу двух женщин и ушёл в другую комнату. Лёг на диван. Жена даже не соизволила приготовить ему ужин, а мать была занята с Никитой.
Ночью с Зыбовым произошёл второй психоз. Спецбригада скрутила Константина и увезла на четыре месяца в психушку.
– Грязная старуха! Тварь!!! У-у-убью, мразота!
– заорал вдруг Костя в душевой.
Из лейки продолжала течь бешеной струёй вода, а в комнату влетели санитар с двумя алкашами в сопровождении дежурной медсестры.
– На удавку его, скользкий, падла!
– просипел один из алкоголиков, весь в наколках, помогавший скручивать буйных.
– Брыкается, гад, - ответил санитар, но бить Костю не стал.
Подошла медсестра – незаметно, "под шумок", сделала Зыбе укол. Тот быстро обмяк, его быстро схватили и повели на заранее приготовленный свободный шконарь в наблюдательной палате. Костю привязали не только за руки и за ноги, но и обмотали грудь широким бинтом. Он едва не задохнулся, очнувшись от укола, и умолял ослабить вязки. Старая санитарка Анисимовна проигнорировала его просьбу, алкаши, пившие чифирь, сидевшие с Эдиком на диване - тоже. Лишь хомячья рожа, когда вошла с дежурным психиатром в палату, откликнулась на зафиксированного бинтами мужчину. Дежурный врач, назначив аминазин в уколах, сразу ушёл, а медсестра, подсев к Зыбову, пыталась выяснить из-за чего вдруг у него произошло резкое ухудшение состояния.
Наутро Анна Львовна оправдывалась в кабинете у заведующего отделением. Пожилой психиатр с седой аккуратной бородкой, голубыми, как ручей, глазами и красивой причёской, в белом халате, смотрел на санитарку очень сурово.
– Я же по-человечески к нему подошла - в ванну хотела проводить. Смотрю, грязный какой-то сидит. Вшей недолго подцепить...
– Слышь, Львовна, ты кого хочешь надуть?
– резко перебил её старый врач.
– Ты думаешь, я не знаю с какой целью ты с ним пошла?
– Владимир Васильевич!
– заплакала санитарка.
– В общем, так, - ответил заведующий Куприянов, - ты, когда на работу устраивалась, отлично знала все наши правила насчёт больных и всего прочего. Поэтому на первый раз, поскольку ты давно у нас работаешь, строгий выговор и лишение денежных премий на год! Поняла? Ещё один косяк и вылетишь по статье! Пошла вон!
Зарёванная Анна Львовна выскочила как ошпаренная из кабинета Куприянова.
Куприянов проработал в этой психушке весь свой стаж; после института - без малого 45 лет. С годами привык к взяткам, приличной зарплате, заработал нехилую пенсию. И очень был доволен, что с выходом на пенсию оставался на своём рабочем месте. Психиатров не хватало на маленькую районную больницу, составляющую всего четыре отделения - два мужских и два женских. Старое, построенное после войны, здание. Работали в нём всего лишь семь психиатров, в одном отделении не было даже ординаторского врача. Больничный дом был каким-то сероватым и довольно мрачным на вид, хотя исполняющая обязанности главного врача (она же заведующая третьего женского отделения Людмила Афанасьевна Быстрицкая) не раз заботилась о ремонте. Находила где-то деньги, потом договаривалась с отдельными фирмами. Приезжали рабочие: меняли окна, делали отделочные работы, меняли материалы на полах, перекрашивали стены, вставляли новые вентиляции. Но лучше всего она заботилась о своём кабинете и кабинетах остальных врачей-психиатров. У всех врачей были импортные столы и кресла, книжные полки, шкафы для одежды, телевизоры. А вот для лечебных отделений, в отличие от областной психбольницы, денег на телевизоры почему-то не нашлось. И больные слонялись по больничным коридорам, не находя себе ни места, ни дела. Хорошо, когда добрая смена позволяла тем, у кого есть шконки в палатах, днём полежать или даже поспать. А недобрые попросту гоняли больных со шконок, придирались, а иногда допускали рукоприкладство. По разным жалобам таких людей в белых халатах увольняли, потом принимали снова. На нескольких возбуждались правоохранительными органами уголовные дела - их сажали в места лишения свободы, а отбыв срок, они тоже возвращались в прежние должности, на свои рабочие места. Точно так же происходило и в областном центре. Но там при психбольнице есть лечебно-трудовые мастерские, несколько отдельных производств в городе специально для инвалидов, в том числе и по психическим заболеваниям. В каждом из них приставлен для наблюдения состояния врач-психиатр и фельдшер по общей соматике. В каждом лечебном отделении областной психбольницы есть телевизоры, настольные игры и даже музыкальные инструменты. Есть множество кабинетов врачей и по другим заболеваниям. Есть специальный детский корпус, дневной стационар, детская прибольничная школа.
Когда у больных в районной психбольнице возникали проблемы с сопутствующими диагнозами или зубами, их везли в областной центр. Владимир Васильевич меньше других врачей реагировал на жалобы своих пациентов и пытался внушить это ординаторскому врачу-психиатру, совсем ещё молодому Виктору Михайловичу Полякову, проработавшему в этой больнице всего два года после окончания медицинского института. Поляков молча кивал, но делал по-своему. Впечатлительный паренёк с красивой светловолосой чёлкой и добрыми серыми глазами приходил на обход в отсутствии заведующего и, будучи внимательным и гуманным в отношении больных врачом, весело спрашивал каждого:
– Как самочувствие?
Ему отвечали по-разному. Были очень буйные, которые, не зная различий, кричали в адрес врачей и медперсонала угрозы расправы, но Поляков смело и стойко выдерживал агрессию, отдавая указание померить им давление, качал головой и пытался шутить:
– Только не больно меня убей!
– и незлобно смеялся.
Костя пролежал в наблюдательной палате около полугода. Заведующий отделением не торопился его выводить. На все уговоры и просьбы отвечал сурово. Каждый раз на обходе Куприянов выговаривал Зыбову: