Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
– Мама, я, наверно, пойду. Пацаны ждут. К тому же водки на столе нет.
– Илья, вернись. У нас некому пить водку. Вон отец тоже не пьёт.
– Он мне не отец.
– Ты опять за своё?
– Да пошли вы, придурки!
– пацан вылез из-за стола, наскоро оделся и хлопнул входной дверью.
На полке зазвонил домашний телефон. Звонила инспектор по делам несовершеннолетних, введя Ольгу в курс того, с какой компанией связался её сын.
– Мы тут его день рождения отмечаем, - солгала Оля инспектору, хотя внутри почувствовала ужасное напряжение и тревогу, - я вот стол уже накрыла, мужа из больницы забрала... Да, у нас всё хорошо.
– Женщина повесила трубку и, обессиленная, села напротив
– Да, ты не Серёжа... Был бы Серёжа, он...- женщина продолжала рыдать.
И тут в подсознании Ильина что-то дрогнуло. Он резко вдруг встал, вышел в прихожую, взял верхнюю одежду.
– Дима! Ты куда? Я тебя никуда не пущу! Слышишь? Я вызову бригаду скорой помощи и тебя опять увезут, - очнувшись, закричала Ольга.
Но было поздно. Дмитрий уже вышел из дома, пересёк улицу, зашёл в первый попавшийся на остановке автобус. Кондукторша подошла у него спросить за проезд, но тот посмотрел на неё таким взглядом, что та в ужасе отпрянула. Люди шарахались в сторону, а автобус ехал в дальний район новостроек.
На конечной остановке Ильин вышел из автобуса и зашёл вслед за какой-то случайной девушкой в подъезд одной из многоэтажек. На одном из этажей двери лифта открылись, и дама вышла, направившись к своей двери квартиры. Дмитрий вдавил кнопку последнего этажа. Он вышел из лифта, остановившись возле окна между последним и предпоследним этажами. Он распахнул окно настежь и встал на подоконник.
Перед ним вдруг возник образ маленького мальчика.
– Папа! Ты нам с мамой больше не сделаешь больно?
– спросил малыш.
– Прости меня, мой мальчик!
– прошептал Дима и заплакал.
– Прости, я не сдержал своё слово.
В последний момент он вдруг одумался, но ноги уже скользили по подоконнику вниз. Народ сбегался отовсюду к разбившемуся насмерть мужчине. Мигала сирена подъехавшей оперативной машины, из которой вылезла неуклюжая, уже немолодая следователь Елена Викторовна Светлова. Менты потом просто пожалели её и приняли обратно на работу, но уже ниже рангом, обычным следователем.
– Итак, приступим...
– сказала она свою привычную фразу.
А в двухкомнатной квартире Ильиных рыдал тринадцатилетний подросток, ручьём обливая слезами мёртвую женщину. Она не смогла вынести очередного удара.
– Мамочка, прости!
– умолял он Ольгу. – Прости, мама! Не оставляй меня одного!..
* * *
ЯГОДЫ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ
– Нинулька, я принесу тебе сегодня лесных ягодок!
– говорю я своей жёнке, целуя её в губы. Моя ненаглядная, сладко зевнув, прижимает меня к себе. Ей не хочется меня выпускать из своих объятий. Несмотря на полную свою фигуру, эта женщина мне дороже своей жизни. В ней есть всё - женственность, безграничная любовь и доброта.
– Лёнечка, побудь ещё со мной, - просит она, прижавшись ко мне своей пухленькой щекой.
– Нинуль, я уже бидончик приготовил. Уже десять утра, а мне до леса топать и топать. Я пойду уже.
– Ну поди, поди, а я ещё посплю.
Нина уже который год на сильнодействующих нейролептиках. Заболела она ещё в молодости, но перед этим успела выйти в первый раз замуж и родить ребёнка. Жизнь её была бурной и порой тяжёлой. Но когда появился у неё я, она себя почувствовала счастливой. Пускай я не мог ей дать то, что дал ей первый муж, но жили мы скромно, в любви и согласии. Вот только болезнь-злодейка портила всё. Однако выдержав первое испытание, а за ним и второе, я понял, что нам друг без друга не прожить. Время от времени старался ей порадовать душу -
Взяв шляпу-накомарник, бидон и спрей от кровососов, я одел рубашку с длинными рукавами и спортивные летние штаны, натянул на ноги лёгкие ботиночки. В резиновых сапогах при такой погоде ноги сопреют, и, хотя в лесу до хрена ползало ядовитых тварей, я, как всегда, понадеялся на авось.
Дойдя до остановки, дождался седьмого автобуса и доехал до конечной - Загородного парка. Дальше предстояло идти пешком.
Я миновал загородную больницу и специальные места, где можно было жарить шашлыки, и вышел на лесную дорогу. Долго пришлось ещё идти, чтобы выбрать подходящее место для сбора черники, поскольку наш русский народ не дремлет - в ближайшей местности все черничные кусты были оборваны. И всё же я нашёл, где можно приспособиться. Руки у меня были мало развиты - сказалось неполноценное здоровье, да ещё приёмы разных нейролептиков в подростковом и юном возрасте. Жизнь моя - безжалостная карма, поскольку и родился во дворе больницы, а значит, по больницам и психушкам пришлось бывать всю жизнь, как в казённых домах.
И всё же я старался ягодку за ягодкой набирать в трёхлитровый бидончик, желая доставить своей любимой истинное наслаждение. Набрав за три часа больше половины бидона, я, уставший, решил выйти на поляну, чтоб дополнить хотя бы чуть-чуть свою тару земляникой.
Земляника уже отходила - её оставалось совсем мало, но моя покойная тёща говорила мне, что это самая полезная ягода для нервно-психических больных.
Выйдя на полянку и присев на пеньке отдохнуть, я погрузился в свои воспоминания...
Почти целый год, до конца 1998-ого, мы с Нинулей жили в Коврове - второй мой отчим вытеснил нас туда, где милая моя жила в коммуналке. Соседи её были люди недобрые, несмотря на то, что имели двоих детей и пожилых своих родителей, которые частенько приходили к ним распивать спиртное. До того, как мы с Ниной стали жить вместе, эта семья подонков всячески терроризировала больную женщину. Запирали её в комнате, вызывали скорую, чтобы те увезли Ниночку в психушку даже вне обострения её болезни. Редко когда всё заканчивалось для моей любимой вне больницы. Обычно с ней не церемонились, а в приёмном покое уже назад не возвращали. Несчастная плакала, а заведующая седьмым отделением Кобяко говорила:
– Ну что же, Нина, привезли - обратно мы тебя не повезём, значит, надо лечиться. И приходилось лишний раз оставаться на три-четыре месяца, что было в радость мерзавцам-соседям.
Они не раз пытались занять комнату Нины - уже заняли вторую комнату ещё одного соседа, хотя не имели на это никакого права. Несчастная Нинуля так и жила, пока не вспомнила обо мне, что я уже за восемь лет нашего знакомства устал ждать её, успел сам отлежать ещё три раза в психушке, последний раз - на принудиловке. А тогда, ещё в 1990-м году, у моей Нины была совсем другая жизнь. Мы несколько раз встречались у меня во Владимире. Нинуха была шикарно одета, была молодой и красивой женщиной - почти все мужчины не могли обойти её своим вниманием. Потом первая интимная встреча в Коврове... Тогда жила с ней по соседству одинокая женщина с малолетним сыном - отношения с Ниной у неё были дружеские. Та соседка и не пустила в ту ночь Нинулькиного первого мужа, который ломился ночью в дверь - несмотря на то, что были в разводе, они ещё иногда встречались. Да... Выкинул бы меня этот здоровяк, бывший мичман корабельного судна, из окошка, и не посмотрел, что он "бывший"...