Вымышленные и подлинные истории Алекса
Шрифт:
– Ну Юрик, не надо...
– жалобно просила она, но тот не унимался.
Я постоянно отвлекался, а преподаватель подходила ко мне и поправляла. Я снова делал ошибки, или забывал заданное, смотря по сторонам. Опять звал к себе преподавателя. Компьютера у меня тогда дома ещё не было - выполнять домашнее задание было не на чем, разве что приходить в интернет-кафе, но это было в то время дорогим удовольствием. Каждый курс я оборачивался на Таньку: она сидела с тем же Юриком, который ей постоянно мешал.
"Что это за папаша или дядька, который так мешает своей дочери или родственнице"?
– морщась в презрении к
– Ну Юрик! Не мешай мне!
– снова жалобно стонала девушка.
" Тьфу, она ещё его и по-имени называет", - как наивный болван, я продолжал думать о ней.
Через несколько уроков мне всё же выдали сертификат об обучении - несмотря на то, что я половину пропустил по каким-то причинам.
С Танькой я случайно встретился на улице возле общества инвалидов. Она несла, согнувшись, тяжёлые пачки книг, а сзади шёл высокий и толстый "наладчик" компьютеров из того же общества - тоже из инвалидов, только третьей группы, который даже и не думал помогать убогой низкорослой женщине.
"Вот козёл!" - подумал я про толстяка и обратился к Джамаиловой:
– Давайте помогу!
– Да не надо, я сама донесу, - скривилась Танька.
Но я уже вырвал у неё пачки из рук и зашёл в здание общества.
– Пойди помоги Тане разнести газеты, - попросила меня зам.председателя Валентина Дмитриевна, - заодно и познакомишься.
Я услужливо поторопился выполнить задание. Только сейчас я смог разглядеть эту "мышку". Джамалиева была совсем не ребёнком, как мне показалось в компьютерном классе. Она была всего на три с половиной года моложе меня - просто маленького роста и очень больная. Да и Юрик, собственно говоря, никакой ей не родственник: сейчас, на данный момент, он будущий её муж, если они, конечно, до этого доживут. А тогда - такой же, как и она, убогий её жених или друг (как она мне говорила). Я взял её телефон, помог ей и ушёл, не сказав больше ни слова.
Прошло несколько встреч на природе, в бывшем пионерском лагере. Танька напивалась вусмерть. Она щеголяла с трусами навыпуск из брюк (как в народе говорят: из-под пятницы – суббота).
– Ну подойди же!
– уговаривала она меня, - Юрик просто мой друг.
Мотаясь из стороны в сторону, она пыталась поймать то одного, то другого, но все шарахались от неё, как от прокажённой. Когда же я всё ж обратил на неё внимание, взбешённый ревнивец Юрик заголосил на всю публику, замахав своим "костылём".
Я расхохотался и выпил вместе с одной дамочкой старше меня года на два. Грянула на полный звук музыка, и я, подвыпивший, закружился со всеми в танце. Лишь пьяная Джамаилова осталась в стороне.
Она приехала ко мне внезапно на какой-то праздник: привезла продуктов, предложила даже свои деньги. От денег я наотрез отказался - не привык брать их с женщин. Я почувствовал в ней некую странность: она то молчала как рыба, а тут разговорилась, растрещалась, как балоболка. Мы стали встречаться, и вскоре дошло до постели.
Конечно, она была не айс, но чем-то я её притягивал: она постоянно звала меня на концерты или спектакли в драмтеатре. Один раз я увидел, как она встала на ноги, но они отказывали ходить. Несколько раз она повторяла попытку, но ноги её не слушались. Наконец она всё же сдвинулась с места и пошла. Танька когда-то попала под троллейбус, и ей переломило позвоночник. С
Она не скрывала в своё время, что хотела выйти за меня замуж, родить ребёнка, но мне это было не нужно. Какое-то время Таня продолжала изредка появляться, но уже без секса - лишь как гостья. Она обнюхивала новое жилище, словно серая мышь, и металась у меня по квартире. Затем стала ходить на курсы в институт - врачи наиподлейшим образом перевели её с первой группы инвалидности на третью. Путинская "перестройка" делала своё дело. Правительство разделило инвалидов: кому повезло - дали приемлемые пенсии, а остальных обделили на гроши. Танька успешно научилась общению в интернете и вот нежданно-негаданно нарисовалась у меня на мониторе.
– Ну-ка, встань во весь рост!
– с насмешкой сказал я, - что-то ты растолстела, подруга!
Пропустив мимо ушей такой "комплимент", малявка вытянулась в экране. Вот дура! Чего это ей вдруг приспичило? По мобилке быстро договорились о встрече на нейтральной полосе. По сути, она мне на хер бы не нужна - мне уже вполне всего хватало, но раз ей самой петух жареный в задницу клюнул, пришлось идти.
Танька кричала. Со стороны это выглядело как изнасилование, а не удел животной страсти. Но ей почему-то такие "игры" нравились. Мне же было противно и тошно - я её никогда не любил, да и она в последнее время поостыла. Видимо, решила просто насолить своему Юрику. Этого "чуда-юда" я не боялся, хотя эта хитрая сволочь была гораздо сильней меня. Но он бил не кулаками - знал я его выходки.
Я просыпался и, словно в бреду, хотел унять свою похоть на тех, которые меня в своё время кинули. Кидался на стены от бессильной ярости, выл от душевной боли, грыз подушку на кровати, грозился жестоко отомстить.
Мне виделась та же компания подонков из несколько десятков голов, которые сломали мою жизнь, растоптали душу. Головы безумно исходили ржанием - как в дурдоме, но в дурдоме были больные люди, наглухо помешанные, им простительно... А этим гадам?..
Как в кошмарном сне, я вскакивал и снова кидался, бился головой о стену. Голова потом разрывалась, и я снова улетал в своё необъяснимое пространство.
Мой ангел! Улыбающаяся девушка двадцати семи лет смотрит на меня через решётку женской "четвёрки". Кудряшечки длинных вьющихся волос, большие зелёные светящиеся глазки, прямой небольшой носик. Девчушка, словно играючи, просто заводит меня, но моя настороженность чуть ли не портит всю картину. Ах, Ларочка!
Мне хочется дотянутся до её маленьких губ и застыть в долгом поцелуе Д’Артаньяна. Не кривя душой, милая даёт мне намёк, но я опять боюсь разочароваться. Нет, на этот раз я не упущу своего. Это моя девушка! Это моя звезда пленительного счастья. Это моя единственная и неповторимая, о которой другим можно лишь мечтать. И она будет моей. Я заберу её любым способом - пусть мне будет ох как трудно это сделать.