Вынос дела
Шрифт:
Я оглядела красочную кучку и сказала:
– Сейчас открою, посмотрю, подойдут или нет…
Девушка пожала плечами.
– Покупайте и делайте с ними, что хотите.
Отойдя к окну, я принялась вскрывать упаковки и глядеть на содержимое. Честно говоря, выглядели изделия № 2 хило. Тонюсенькие, как паутинка, короткие и страшно узкие. Попробовав порастягивать резинку, я пришла к неутешительному выводу: эти порвутся на лапах мопсотерьера в момент.
Вздохнув, я вновь вернулась к окну.
– Других нет?
– Эти чем плохи? – фыркнула девица.
– Да вот, – потрясла я перед ее носом резиновой
Провизорша отвернулась к шкафу.
– Вы не правы, – раздался за моей спиной голос.
Я обернулась. Худощавый мужчина с большим носом проникновенно сказал:
– Те, потоньше, лучше.
– Почему?
Советчик замялся.
– Ну как вам сказать…
– Нет, – покачала я головой, – мне нужны крепкие, чтобы в луже не порвались.
Мужик поперхнулся. Провизорша методично выискивала что-то в ящике.
– В луже? – наконец пришел в себя мужчина и спросил: – Может, лучше калоши купить?
– Да нет, – вздохнула я, – они слишком большие и широкие. Прикиньте, какое удовольствие без конца их надевать! Впрочем, если взять самый маленький размер на младенца да веревочкой подвязать…
Мужчина вспотел и отвернулся. Девушка шлепнула на прилавок довольно большую коробочку с симпатичным зайчиком.
– Берите сувенирный, самый прочный.
Я помяла в руках предложенное и спросила:
– А нет ли прочных, но нормального вида?
– Нет, – рявкнула потерявшая терпение провизорша, – вы что с ним, всю жизнь провести хотите? Имейте в виду, изделие одноразовое.
– Давайте, – отмахнулась я, – куплю все, какие есть, в случае чего два наденет.
– Знаете, – проникновенно сказала девчонка, отдавая мне пакетик, – могу посоветовать…
– Что? – заинтересовалась я. – Есть плотные и крепкие?
– Ага, – мотнула головой девица, – возьмите клизму, точно не порвется.
Я вышла из павильончика и пожала плечами. Через стекло было видно, как мужик глядит мне вслед, а провизорша крутит пальцем у лба. Сама она дура! Ну представьте себе больную собачку, гуляющую с клизмой на лапе!
Обрадованная Леночка быстро запихнула многоцветные прямоугольнички в объемистую сумочку и поинтересовалась:
– Кофе будешь?
– Небось растворимый…
– Тогда чай?
Согласившись на слегка отдающий лекарством «Тэтли», я ткнула пальцем в дверь Дегтярева и спросила:
– Где?
– Завтра явится, – усмехнулась Ленка, – так что выкладывай свое дело поскорей.
– С чего это ты решила, что у меня какое-то дело…
– Ой, – засмеялась Лена, – а то тебя не знаю, давай по-быстрому.
– Козлов Федор Сергеевич, 1949 года рождения, был прописан, правда давно, по проспекту Маршала Захарова. За что сидел и где сейчас находится?
Лена кивнула и принялась накручивать диск местного телефона. Слушая, как она щебечет с заведующей адресным бюро, я меланхолично прихлебывала отвратительный чай. Нет, все-таки правильно, что никогда не покупаю пакетики, в них производители засовывают всякую дрянь, лишь отдаленно напоминающую благородный чайный лист.
Ленка набирала все новые и новые номера, я, скучая, листала валяющиеся на столике старые, растрепанные газеты – «Криминальная хроника», «Петровка, 38». Изредка дверь приемной приоткрывалась, всовывалась голова и осведомлялась:
– Где?
Ленка махала рукой, и сотрудники пропадали. Потом влетела худая до невозможности девчонка и заорала:
– Творог привезли!
Ленка, не отпуская трубку, сунула ей кошелек:
– Два кило возьми!
Девица улетела. Ленка опустила трубку и удовлетворенно пробормотала:
– Сейчас все будет отлично. Кстати, тебе творог не нужен? Нам из Рязанской области доставляют. Свежий, жирный и никогда не обманывают с весом.
Я ухмыльнулась. Ну не сошли же торговцы совсем с ума, чтобы дурить представителей закона!
Давным-давно напротив архитектурного института располагалась пирожковая. Одно из немногих в семидесятых годах мест общественного питания, где кормили вкусно, как у бабушки. Впрочем, не всякая старушка способна испечь такие пирожки – пышные, сочащиеся маслом. Тесто просто таяло во рту, а его нежно-сливочный цвет без слов говорил о том, что повара не пожалели для него свежих куриных яиц.
А начинка! Мяса туда клали под завязку. Причем пироги с ливером стоили в два раза дешевле мясных и на самом деле таили внутри себя говяжью печень. Еще на подносах высились груды расстегаев, кулебяк и всякого такого… В придачу подавали в больших чашках крепкий бульон, мясной, куриный или рыбный. Словом, на пятьдесят копеек можно было наесться на два дня, да еще прихватить выпечку домой. Приезжие удивлялись, поглощая яства, москвичи тихо ухмылялись. Удивительное кулинарное искусство и честность работников плиты и поварешки объяснялась крайне просто – дверь в дверь с пирожковой находилось региональное управление ОБХСС. Для тех, кто успел забыть, что означает данная аббревиатура, поясню – отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности.
Телефон зазвонил вновь. Ленка невразумительно что-то буркнула. Минут через двадцать я, выслушав очередную историю о похождениях Вэнди, спускалась вниз. Голову на отсечение даю – особо свежий и жирный творог из Рязани подруга покупает исключительно для собаки.
В «Вольво» я принялась изучать полученные бумажки. Да, информация в них была весьма любопытная. Козлов Федор Сергеевич не раз конфликтовал с законом. Первый раз загремел в 1965 году за кражу магнитофона, потом в 1968-м ограбил квартиру, следом в 1975-м. Всякий раз, оказываясь за решеткой, Федор Сергеевич трогательно раскаивался и «твердо вставал на путь исправления». Начальники колоний не могли на него нахвалиться и быстренько выводили на поселение, а оттуда широкая дорога пролегала к УДО, условно-досрочному освобождению. Правда, в 1975 году суд определил суровую меру наказания – девять лет. Но хитрый Федор изловчился и оказался на свободе уже в 1978-м. А еще говорят, что коммунисты чересчур строго расправлялись с народом! Да Козлов ни разу не досидел до конца… В 1979-м он снова оказался за решеткой и опять за кражу. На этот раз у правоохранительных органов лопнуло терпение, и его засадили на двенадцать лет. Больше никаких сведений о нем компьютер не содержал. Интересной была выписка из личного дела. Кроме информации об умерших родителях и известной мне сестре Алле, в графе «семейное положение» стояло: – «Жена, Иванова Татьяна Михайловна, 1959 года рождения, проживает: Камвольная улица, дом 19, сын Петр – 1980 года рождения».