Вынужденная связь
Шрифт:
Я позволяю своей голове немного откинуться назад, мои глаза послушно останавливаются на нем, когда я резко сглатываю и слегка киваю. Я не хочу ничего, кроме как просто… позволить ему. Быть использованной им, стоять здесь и выполнять каждый его каприз, зная, что он будет заботиться обо мне, пока делает это.
И он делает это.
Мои шорты сползают вниз по ногам, его пальцы дразнят мою киску, в то время как его глаза остаются горячими и темными на моих. Другой рукой он пощипывает и потягивает мои соски, пока я скачу по грани между удовольствием и болью под его
Растяжение, когда он вводит в меня свой член, — это все, абсолютно все, и искры удовольствия зарождаются в моей киске и распространяются по всему моему телу. Мои глаза закатываются, и его бедра немедленно прекращают движение, в его голосе звучит грубое требование, когда он произносит: — Смотри на меня, Привязанная.
Хныканье проскальзывает мимо моих губ, прежде чем я успеваю его сдержать — чистый и нуждающийся звук. Когда я пытаюсь оттолкнуть свои бедра назад, чтобы получить немного трения, его пальцы впиваются в мою кожу, его хватка становится все крепче, пока я не убеждаюсь, что буду покрыта синяками.
Это кажется тяжелой задачей, словно пробираться сквозь мед или деготь, но я заставляю себя открыть глаза, чтобы снова встретиться с глазами Норта в зеркале. Его бедра тут же начинают двигаться снова, он вбивается в меня в бешеном темпе, отдавая мне все, что у него есть, сразу. Он уверен, что я возьму каждый дюйм его тела так сильно, как только он сможет дать.
Я хочу двигаться, сменить положение, чтобы выгнуться ему навстречу, сделать что-нибудь. Вместо этого я остаюсь там, где он меня поставил, и смотрю, как он владеет мной. И, черт возьми, он знает, как дать мне то, что мне нужно.
Я слышу приглушенные звуки остальных, пришедших домой, громкие звуки Гейба, разбрасывающего инструменты, и топот тяжелых ботинок Грифона по дому. Моя киска сжимается вокруг члена Норта, когда мои узы тянутся к ним без моего разрешения с жаждой обладать ими всеми, и обладать ими сейчас. Почему я не могу извиваться посреди них, пока они поклоняются мне так, как я того заслуживаю и…
«Привязанная, тебе лучше овладеть своими узами, пока мы не испортили Норту ночь, придя туда за тобой».
Я задыхаюсь и стону от голоса Грифона в моей голове, знойные и пропитанные сексом тона толкают меня через край, пока я не прикусываю губу, чтобы заглушить звуки, вкус крови заливает мой рот.
Я снова встречаюсь с глазами Норта в зеркале. Его радужки окольцованы черным, последняя ниточка его самообладания натянута до предела, когда он поднимает руку, чтобы большим пальцем стереть кровь с моей губы. Я восторженно наблюдаю, как его глаза становятся полностью черными, а его узы подносят большой палец к губам, чтобы слизать кровь.
Мои собственные узы давят на мой разум и затопляют меня, пробиваясь на поверхность, и на короткое мгновение я теряю всякое ощущение времени и места, только безмерное чувство удовольствия и удовлетворенности наполняет меня. Что бы ни делали узы, мое тело наслаждается этим. Когда я возвращаюсь в сознание, я обнаруживаю, что стою на коленях, рука на моем затылке прижимает мое лицо к ковру, в то время как узы Норта трахают меня, как будто я всего лишь сосуд для их удовольствия.
Я кончаю снова, мой разум разрывается на части от его грубого обращения, потому что я знаю, что иногда поклонение выглядит как унижение, и, черт возьми, я жажду этого.
Мои узы жаждут этого.
Когда его бедра врезаются в меня в последний раз, его узы кончают с ревом, я разлетаюсь на миллион кусочков прямо там, рядом с ним, с моих губ срывается прерывистый вздох, когда моя киска наполняется его спермой. Он издает рычащий звук, когда приходит в себя и вырывается, что-то определенно не человеческое, а затем я чувствую его пальцы на своих ногах, зачерпывающие его семя и затем проталкивающие его обратно в мое тело.
Мои узы сияют от этого действия.
Я? Я в легком ужасе, но также очень рада, что мы наконец-то разобрались с моей ситуацией с контрацепцией, потому что это очень показательное действие. Норт, может, и хочет, чтобы я была счастлива и не имела детей, но у его уз другие планы.
Заметка для себя: держать узы Норта подальше от моего рецепта.
Его другая рука наконец отпускает мою шею, и узы медленно сползают с меня, довольные тем, насколько хорошо я была востребована здесь. Я медленно сажусь, осторожно, с напряженными и натянутыми мышцами по всему телу. К тому времени, как я оказываюсь на корточках, глаза Норта снова приобретают свой обычный темно-синий оттенок. Его рот сжался, а взгляд мечется по мне, словно он ищет какую-то смертельную рану, которая, как он уверен, у меня есть.
— Олеандр…
Мне не нравится чувство вины в его голосе, и я прерываю его, умоляя: — Не порти все. Я более чем в порядке, и узы чертовски рады, так что просто… позволь нам всем насладиться послевкусием, хорошо?
Он хмыкает, а затем встает, беззастенчиво обнаженный, и поднимает меня на руки, чтобы отнести на кровать. Я позволяю ему возиться со мной, пока он не приведет меня в порядок, мы оба прижимаемся друг к другу и укрываемся толстым пуховым одеялом, которое все еще пахнет его поместьем. Он ждет, пока мои глаза сомкнутся, затем выключает свет, и мы вместе лежим в темноте.
На минуту становится тихо, но даже с декадентским трепетом послеоргазменного кайфа, все еще текущим по моим венам, я не могу позволить себе заснуть.
Я прочищаю горло и хриплю: — Мне кажется неправильным лежать здесь с тобой, чувствуя, что я вот-вот умру от удовольствия, когда Сейдж сидит в камере.
Норт на мгновение замолкает, думая о том, как именно собирается убедить меня, что все в порядке, и, честно говоря, я не ожидаю, что он сможет что-то придумать.
Мне уже следовало бы знать, что не стоит недооценивать Норта Дрейвена.