Вынужденная связь
Шрифт:
Этот человек очень гордится своей работой на Норта.
Я уже знаю, что моей Связной легко угодить, когда дело доходит до еды, слава Богу. Нагруженный сэндвич со всеми возможными начинками заставляет ее улыбаться мне, когда я захлопываю за собой дверь ее спальни. Оли выглядит чертовски очаровательно, сидя посреди огромной кровати в одной из моих старых футбольных футболок со школьных времен и в старых трениках, которые она утащила у Грифона.
Мой голос пересыхает в горле.
— О, я чертовски люблю бекон в сэндвиче! Я почувствовала запах его приготовления, когда
Я ухмыляюсь ей и подхожу, чтобы передать ей тарелку, осторожно, чтобы не задеть чистое постельное белье. Я все еще покрыт пылью и Бог знает чем еще, и я не собираюсь проявлять неуважение к ее пространству таким образом.
Весь смысл затащить ее сюда в том, чтобы она чувствовала себя уважаемой и больше контролировала то, как выглядит ее жизнь. Я мало что могу сделать, чтобы помочь с этим, особенно когда согласен со всеми дополнительными мерами безопасности, которые Норт и Грифон устанавливают для нее, но я могу дать ей это маленькое убежище. Я знаю, как сильно она нуждается в собственном пространстве, даже когда жаждет своих Связных.
— Ты собираешься посидеть со мной или просто будешь пялиться на меня, пока я выставляю себя свиньей? — Оли растягивает слова, ее дерзость немного поутихла после того, как дерьмо с Сейдж попало в вентилятор, но она все еще присутствует.
Я хватаю стул из-за ее стола и подтаскиваю его, чтобы сесть рядом с ней. — Я весь в пыли. Я приму душ после того, как поем. У меня не было времени до звонка Грифона.
Она кивает и откусывает еще один огромный кусок от своего сэндвича, немного соуса стекает с уголка ее рта, и я улыбаюсь ей. Эта версия моей Связной, та, которая опустила все свои барьеры и стены, — моя любимая. Я никогда в жизни не был так счастлив.
— Тебе следовало просто присоединиться ко мне. Потом мы могли бы вместе приготовить еду.
Я чуть не подавился.
Я потратил много времени и усилий, чтобы не выставить себя полным мудаком рядом с ней, благодаря тому небольшому факту, что в моей группе Связных есть еще четверо других Связных, с которыми нужно соревноваться. Мне удается держать себя в руках, хотя я сглатываю слишком быстро, и у меня немного пересыхает в горле.
— Я не знал, что это было вариантом. Ты определенно не говорила, что это так.
Она склоняет голову набок, как будто размышляет, и медленно кивает. — Это правда.
Мы снова погружаемся в тишину, слышны только звуки того, как мы оба набрасываемся на еду, и когда я ставлю свою тарелку на ее столик, чтобы пойти принять душ, она прочищает горло. Я останавливаюсь и смотрю на нее, приподнимая бровь, но она лишь качает головой, словно передумала.
Я не давлю на нее.
Никогда не давил и никогда не буду. Не думаю, что я гребаный святой или что-то в этом роде, но я хочу быть уверен, что когда я завершу свою связь с ней, это произойдет потому, что она этого хотела, а не по какой-то другой глупой причине. Я никогда не хочу сомневаться в том, что она так же отчаянно нуждалась во мне, как и я в ней.
Поэтому я направляюсь в ванную, откидываю плечи назад и слегка стону под дых, когда кости там хрустят. Сегодня
Я успеваю открыть дверь, прежде чем Оли окликает меня: — Гейб? Это вариант.
Я оборачиваюсь и вижу, что она сосредоточила свой взгляд на мне, никаких признаков того, что ее узы берут верх и навязывают ей решения, только эти кристально чистые голубые глаза смотрят на меня в ответ, такие же уверенные, как утренний восход солнца.
Ну, блядь.
Теперь невозможно принять душ без твердого члена. Ароматы ее мыла, лосьонов и девичьего дерьма только усугубляют ситуацию, словно я маринуюсь во всей Олеандр Фоллоуз, пока не буду готов сойти с ума.
Может, дрочить прямо сейчас — это уже слишком? Черт, вот я думал о том, как охуенно уважаю ее пространство, чтобы не испачкать пылью ее простыни, а десять минут спустя, думаю о том, чтобы забрызгать ее душевую сетку своей спермой, потому что она сказала мне два маленьких слова. Два слова, которые в любой другой ситуации ни хрена не возбуждают.
Господи Иисусе.
Я убираюсь оттуда к чертовой матери, пока не опозорил свою фамилию, хватаю полотенце и быстро вытираюсь. Мои узы тянут и дергают меня за грудь, чтобы вернуться к Оли, но я заставляю свое тело просто стоять там и взять себя в руки. Я не собираюсь выставлять себя идиотом. Я не собираюсь выводить ее из себя, врываясь туда и… черт, ладно, я не могу думать о том дерьме, которое хочу сделать с ней прямо сейчас, пока пытаюсь успокоиться.
Я оборачиваю полотенце вокруг талии и возвращаюсь в спальню, планируя взять одежду из своей сумки, которая ждет меня там, но как только я смотрю на свою Связную, мне конец. Оли сидит на кровати, подтянув колени к груди, и хищный взгляд ее глаз, когда она смотрит на меня, останавливает меня на полуслове.
Интересно, какая она на вкус.
Я хочу знать, как ее бедра обхватывают мою голову, или как выглядит ее лицо, когда она кончает, или, черт возьми, что происходит, когда ее узы выходят, чтобы присоединиться.
Недели жизни с ней в тесном помещении означают, что я уже в курсе, как она звучит, когда кончает. Я хочу знать, будет ли она издавать те же звуки или я смогу извлечь из нее новые. Я хочу знать, до каких границ могу ее довести и какие из них стоят того, чтобы опрокинуть ее в омут извивающегося блаженства.
Мои узы бушуют в моей груди из-за нее, толкаясь и рыча, как бешеный зверь, и я чувствую, как меня одолевает желание обратиться. Мне нужно быть хищником, носить шкуру того, что скрывается внутри меня, потому что она всегда была для меня главной добычей.
Я добираюсь до кровати в три шага, и Оли поднимается на колени, чтобы встретить меня, ее руки скользят в мои влажные волосы без колебаний, когда она притягивает мои губы к своим. Я целовал ее сотни раз, каждый сеанс поцелуя, который я мог вместить в хаос нашей жизни, пока она становилась на ноги, но это совсем другое ощущение.