Выпашь
Шрифт:
Он заложил руки в карманы и медленно пошел к оврагу.
— Толя!.. что с тобой! — воскликнул Ферфаксов.
Петрик догнал Кудумцева и так тихо, что никто, кроме Кудумцева, его не слышал, сказал:
— Это что же, штабс-ротмистр? Интеллигентское "хи-хи-хи"?…
Кудумцев побледнел и остановился. Одно мгновение они стояли так друг против друга, ломая свои взгляды. Медленно вынул Кудумцев руки из карманов и молча повернулся лицом к станции.
В этот миг со стороны неприятеля народился новый звук. Точно страшный ураган несся в вышине,
Ополченские кашевары заметались у кухонь. Вестовые с лошадьми Великого Князя и его свиты стояли все так же неподвижно.
И опять несся ураган и непонятно страшные в грохоте и визге вставали дымы разрывов.
От станции редкой цепочкой потянулись назад раненые.
Неприятель обстреливал Званец огнем тяжелой батареи.
VII
Великий Князь полевым, упругим по мягкому лугу галопом прискакал на станцию Званец. Резвый скок послушной сильной лошади, увлекаемой скачущими сзади лошадьми свиты, возбудил Великого Князя. Розовый румянец покрыл его щеки.
Великий Князь соскочил с коня, бросил поводья лихо подлетевшему к нему всаднику-черкесу и вошел в подъезд. По залу в безпорядке были сдвинуты столы и скамьи. На полу валялось битое стекло и штукатурка. Буфетная стойка была пуста. Генерал, начальник участка, встретил рапортом Великого Князя.
С утра здесь было горячо. Сильно доставалось от австрийских батарей, стоящих за деревней Раззявой, и одно время ополченцы стали сдавать и покидать окопы.
— Ваше Императорское Высочество прислали нам конную батарею. Она карьером, как на учении, вынеслась на позицию… во мгновение ока открыла огонь и заставила австрийские батареи замолчать… Командир батареи, фейерверкер 1-го орудия и четыре номерных убиты. Под командиром дивизиона, — он сам повел батарею — убита лошадь, — докладывал начальник участка.
— Да… я это знаю… Я читал ваше донесение. Какая прекрасная смерть!..
Покажите, где это было?
Великий Князь вышел на перрон. Под железной крышей, укрываясь от солнечного зноя, сидели хорошо по Петербургу знакомые Великому Князю полковник Дракуле, командир Ингушского конного полка и его адъютант, ротмистр Аранов. Подле были всадники-ординарцы.
Все встали навстречу Великому Князю.
— Было горячо? — протягивая породистую белую руку Дракуле, сказал Великий Князь. — Но ваши молодцами держались?
— Мои ничего. Ополченцам было трудно. Первый раз в бою — и такой огонь!..
Порастерялись немного.
— Вот, Ваше Высочество, — говорил начальник участка, показывая на поля за железнодорожными путями. Не доезжая шагов пятидесяти до этой лощинки, все и произошло. Очень низко разорвался их снаряд. Все покрылось дымом… Ничего разобрать нельзя. Потом, видим, орудие скачет… А там, где это было — лежат люди и лошади, и оттуда пешком идет дивизионер. Мы и опомниться не успели, как батарея уже открыла огонь.
— Никто не поверит, — сказал Дракуле, — что в современном бою так могло быть.
Надо было это видеть! Как на Красносельском поле.
— Когда-нибудь, — тихо сказал Великий Князь, — художник-баталист вдохновится этим подвигом конной батареи и запечатлеет его на полотне.
— И никто не поверит. Скажут: батальная картинка, — сказал Дракуле.
Аранов, в коричневой мягкой папахе и изящной черкеске с голубым башлыком за плечами, тонкий, юношески стройный, осклабился голым лицом и сказал Великому Князю.
— Ваше Императорское Высочество, не угодно ли чаю, или вина? Наши ингуши на кухне растопили печь, вода кипит, чай заварен.
— Нет… Спасибо… Раз так тихо, я сейчас и обратно поеду. Яков Борисович торопит меня с бумагами. — Великий Князь кивнул на своего начальника штаба.
Он не успел еще сойти с платформы, как в небе показался аэроплан неприятеля.
Великий Князь остановился и стал смотреть на него.
Начальник участка подошел к Дракуле и сказал ему вполголоса:
— Надо постараться увести отсюда Великого Князя. Как бы немец не стал бросать бомбы.
Услыхал ли эти тихо сказанные слова Великий Князь, или, подозрительный ко всему, что касалось его оберегания, догадался, о чем тихо говорили генерал с командиром полка, он быстро повернулся к Аранову.
— А впрочем, милый Александр Иванович, — пожалуйста… Я с удовольствием с вами выпью чаю.
И, достав из большой кобуры бинокль, он стал разглядывать аэроплан:
— Немецкий Фоккер, — сказал он. — Черный крест отлично виден.
Ополченцы, а за ними и горцы, из окопов стали обстреливать аэроплан. Застреляли и кашевары за станцией.
— Глупая, безцельная стрельба, — сказал Великий Князь. — Аэроплан летит так скоро и так высоко, что попасть в него может только случайная пуля. А что она может ему сделать? Надо попасть в самого летчика, или в резервуар с бензином.
Сколько я видел аэропланов с простреленными пулями крыльями, сколько раз разговаривал с летчиками. Они за шумом мотора даже не слышат выстрелов и свиста пуль. Зря тратят патроны, а их и так у нас немного… Ага… Подает какой-то сигнал.
— Он заметил вас, Ваше Императорское Высочество, — сказал начальник участка. В его голосе была тревога.
— Александр Иванович, — обратился Дракуле к Аранову, — скажи, дорогой, чтобы перестали стрелять.
Ординарцы побежали передавать приказание.
— Очень трудно, Ваше Высочество, остановить людей от этого. Так и кажется — попадешь и свалишь такую птицу. Наши ведь в орлов на Кавказе пулей попадали.
— Орел, Дракуле, парит на месте, а этот летит со скоростью чуть не сто верст в час.
Гул летящих снарядов заставил всех примолкнуть. Лица генерала, Дракуле и Аранова стали напряженно бледны. Великий Князь, сохраняя полное спокойствие, сказал, шутя, напоминая анекдот.