Выпить и умереть
Шрифт:
— Ух ты! А чем она занимается?
— Ее Почтенство Виолетта Даррах пишет акварелью.
— Чего-чего?
— Рисует акварельными красками, долдон! А звать ее — Виолетта Даррах!
— Она зануда?
— Ну как сказать. В своем роде. Погоди, ты еще с ней познакомишься.
Периш больше ничего не сказал о таинственной Виолетте Даррах, и Уочмен, которому в принципе это было не слишком интересно, снова погрузился в дрему.
— Между прочим, — пробормотал он чуть позже, — один здешний лихач чуть не протаранил мою машину, пока я добирался.
— Неужели?
— Точно. На Дидлстокском перекрестке. Мы сцепились бамперами, еле разошлись.
— Машину побил?
— Нет. Он приподнял своего пигмейчика за бампер, и я смог выдернуть свою машину. Чудной парень, прямо слово. Псих.
— А ты с ним не знаком? — с любопытством спросил Периш.
— Нет. — Уочмен помял кончик носа. Так он обычно делал при перекрестных допросах свидетелей. — Я его не знаю, но у меня сложилось впечатление, что он страшно не хочет знакомиться со мной. Говорит он интеллигентно, как какой-нибудь доцент. Ручищи как у плотника. И вставные зубы, которые сияют, как кастрюли у миссис Ивз.
— Ты очень наблюдателен, — хихикнул Периш.
— Не более чем тот парень, но я тебя хотел спросить о другом. Может, ты его знаешь? Здесь в гараже стоит его машина!
— Вряд ли, это ты придумал… — начал Периш и тут же переключился: — А вот и ребята!
По лестнице поднималась целая ватага. Билл Помрой вышел за стойку бара и обратился к кому-то, кто сидел здесь, в кабинете, за спиной Периша и Уочмена:
— Добрый вечер, Боб! Заставил вас ждать?
— Ничего, Билл, — ответили из угла. — У меня была еще целая пинта темного пива, когда ты выходил.
Люк Уочмен сдавленно и удивленно чертыхнулся.
— Что такое? — переспросил Периш.
Люк поманил его пальцем. Периш нагнул к нему ухо.
— Это тот самый человек, с кем я столкнулся на дороге! — прошептал Люк.
— Ого! — воскликнул Периш, предвкушая интересное приключение.
— Как ты думаешь, он меня слышал?
— Конечно, слышал!..
Дверь в бар распахнулась, и вошел старый Эйб в сопровождении Нормана Кьюбитта. Норман взял три дротика с подноса и пошел с ними к мишени.
— Я сейчас приду! — раздался грудной женский голос в коридоре. — Не начинайте без меня!
Эйб подошел к камину и выставил на полку небольшую синеватую бутылочку.
— Ну, ребята, дело сделано! — хрипло сказал он. — И если вскорости тут не появятся горы трупов этих подлых тварей, я буду дьявольски удивлен, черт меня дери со всеми потрохами!
Глава вторая
Успехи Уочмена
Бутылочка на полке была невелика и весьма красочно оформлена — по огромному белому ярлыку шла ярко-красная надпись: «Осторожно, яд!» Этот, можно сказать, не ярлык, а плакат сразу привлек к бутылочке внимание всех пятерых мужчин в комнате.
— Уочмен, похоже, считает вас, Эйб, источником опасности для подданных Ее Величества! — заметил Периш улыбаясь. — Того и гляди, всех нас потравите!
— Ничего подобного, я боюсь, как бы он сам не отравился! — буркнул Уочмен.
— Кто это отравится? Я? — прищурился Эйб. — И не надейтесь, старый Эйб обращается с ядами, как невеста со своей невинностью!
— Да уж хочется верить, — проворчал Кьюбитт.
— Но ты, Эйб, ведь не собираешься оставлять этот флакон прямо тут, на камине? — встревожился Уочмен.
— Не беспокойся, сынок, я его спрячу так, что и сам потом не найду!
— Лучше бы ты вообще от него избавился! — настаивал Уочмен. — Если ты его спрячешь, да еще и забудешь, кто-нибудь обязательно откроет понюхать пузырек, чтобы узнать, что там внутри, и, мягко говоря, перестанет значиться в списке живущих. Лучше дай флакончик мне, я его отвезу обратно аптекарю в Иллингтон. Хотелось бы взглянуть в глаза этому бесшабашному джентльмену, так свободно торгующему ядами…
— Бог с тобой, сынок, я еще не закончил с этими серыми тварями! — возразил старик Эйб. — Если окажется, что не все они передохли, я им поднесу еще одну здоровую порцию и изведу — всех до единой!
— У Кьюбитта ядофобия, — сказал Уочмен.
— Чего-чего? Какой еще фобий? И почему его еда у мистера Кьюбитта? — захлопал глазами Эйб, оглядывая столики.
— Речь идет о вашем яде, дружище, — грустно пояснил Кьюбитт, бросая свой дротик в дубль-двадцать. — Хотя присутствие среди нас синильной кислоты, наверное, только прибавит нам радости…
— Не переживайте, джентльмены! — широко осклабился старик Эйб. — Пусть немножко повоняет этой синей кислотой, зато уж крысы не будут путаться под ногами, как раньше!
Эйб взял бутылочку, влез на табурет и задвинул яд на самую верхнюю полку серванта. Потом стащил с рук перчатки и бросил их в огонь камина.
— Вот так! — Эйб поднял вверх заскорузлый указательный палец. — Никто не смеет обвинить старого Эйба Помроя в небрежном обращении со всякой медициной! А на всякий случай, если кто-нибудь из ребят порежет руку или сделает что-нибудь инфекционное в этом роде, то у меня есть домашняя аптечка с изрядным запасом йода. Со мной вам ничто не грозит — не забывайте, что во время войны я служил денщиком у настоящего фельдшера и отлично знаю, какая могучая сила заключена в этих самых снадобьях!
Он задрал голову и посмотрел на верхнюю полку серванта. Ярлычок с грозной надписью все же виднелся в темноте полки.
— Ну, там пузырь будет в полной безопасности. — Эйб направился к стойке бара и выдал всей компании темного пива. В это время в общем зале пивной возобновилась игра в дартс.
Человек, сидящий в уголке, не издал за все время ни звука. Он только изредка прихлебывал из своей кружки. В полутьме бара Уочмен разглядел его руки — те же самые грабли, с толстенными обломанными ногтями, все в шрамах и мозолях… Уочмен встал, подмигнул Перишу и двинулся к этому субъекту.