Выплата
Шрифт:
Даша, сидя на стуле боком, болтает ногами и говорит с клиентом по телефону; речь у нее грамотная, так что краснеть за нее не приходится. В бывшем моем, а теперь уже скорее Катином кабинете бывшая секретарша уверенно обсуждает дела, о которых я ничего не знаю. Новые заказы, проблемные и беспроблемные клиенты, перерасчеты с налоговой — надеюсь, девчонки сами разберутся, ненавижу таскаться по казенным домам — и сложные переговоры с арендодателем насчет парковочных мест… Жизнь бьет ключом, и все мимо меня. И ведь я же этого и хотел. Сам это все именно так устроил. И все равно немного грустно. Не так уж я оказался жизненно необходим в собственной фирме…
Впрочем,
Тяжко вздыхаю и приступаю, стараясь хотя бы в общих чертах вникать, что вообще подписываю. Вроде ничего неожиданного, все штатно… а, вот заявление от Ксюши на смену фамилии в связи с разводом, и Нина Львовна уже подготовила соответствующий приказ. Как будто без моего приказа женщина не может вернуть себе девичью фамилию. Вообще это правильно, конечно — нечего жить вместе, если дошло уже до мыслей об убийстве.
Нина Львовна заходит передать привет от Тани из детской больницы; та, мол, благодарит за нового щедрого спонсора. Вовсю идет закупка лучшего европейского оборудования, начался ремонт одного из ветхих корпусов, и тем пациентам, которым невозможно помочь здесь, оплачено лечение в Москве или за границей. Пожимаю плечами: не меня нужно благодарить. Это жизнь Дины Рязанцевой и ее выбор.
Сотрудники, заходя в кабинет, все, как один, теряются, не зная, к кому обращаться; каждому улыбаюсь и указываю глазами на Катю. Нет хуже, чем лезть руководить через голову того, кого сам же и поставил ответственным; была у меня в бытность менеджером среднего звена пара горе-начальничков, обожавших управлять моими сотрудниками мимо меня — как вспомню, так вздрогну… Хотя воздерживаться трудно, мне кажется, я бы все решил быстрее, четче, оптимальнее. Упрекал Катю за неумение делегировать, а сам сейчас чуть не бью себя по рукам, чтобы не влезать.
Когда казавшаяся бесконечной стопка неподписанных документов наконец тает, Катя улыбается:
— У меня есть еще кое-что для тебя.
Опять бумаги? Сколько можно, рука уже занемела! Но Катя достает документ совершенно иного вида: картонный квадратик с золотым тиснением. Виньетки, картинка с голубками — приглашение на свадьбу в середине июля. На два, естественно, лица.
— Оу, Катюха, поздравляю! Пускай все у вас круто сложится. Вот только зачем было печатать, да еще на такой дорогой бумаге? Могла бы мне в мессенджер написать или так сказать…
— Ну это же свадьба, не шашлыки на даче! — закатывает глаза Катя. — Все должно быть топово, начиная с приглашений. Чтобы на всю жизнь запомнилось!
Чешу репу. Никогда не понимал этого ажиотажа вокруг свадеб. Но, наверно, это всё важно, для женщин по крайней мере. А я… в МФЦ Олю сводил. Будет что вспомнить, что уж там. Но хотя бы в последние дни я пытался быть образцово-показательным мужем. Мы с Олей посетили концерт — Веня уже уехал, к сожалению, но девушки со скрипками и фолк-программой тоже оказались ничего. Погуляли по историческому центру. Походили по ресторанам — не всё же Оле у плиты стоять. В выходные съездили всей семьей за город, посмотрели несколько старинных усадеб. Оля шутила, что как только я стал мужем, так сразу принялся ухаживать за ней, словно жених.
В остальном после начала семейной жизни ничего особо не изменилось, разве что стало проще вручить Оле деньги — раньше она брала
Да, изменилось еще кое-что. На днях Оля сказала, что ей пора сделать плановый перерыв в курсе противозачаточных таблеток, которые она стала принимать, как только мы начали встречаться. Так что… как мы теперь?.. Первым моим порывом было немедленно бежать в аптеку за годовым запасом презервативов, но Оля явно ждала другой реакции, и я не на шутку задумался. Вообще, конечно, приводить ребенка в наш непредсказуемый мир — безумие; контуры АЭС, какими я увидел их тогда из вертолета, до сих пор стоят перед глазами, а куда-то меня вызовут в следующий раз? Какие еще удары заготовил неведомый враг? Успею ли я снова его остановить? Неподходящее время, чтобы заводить детей.
Но с другой стороны, если так подумать — а когда время вообще было подходящим? Ковид, потом военная операция, потом Одарение… Да и у предков тоже жизнь была не сахар. Мой дед родился в 1942 году, через полгода после того, как прадед ушел на фронт; но если бы не его рождение, я бы сейчас не размышлял, готов ли обзаводиться собственным потомством — некому было бы размышлять. Конечно, я не чувствую себя готовым становиться отцом младенца — но я же никогда и не буду чувствовать себя готовым. Ничего, война план покажет. Так что я просто притянул к себе молодую жену с мыслью, что пусть все идет естественным путем… а потом вовсе стало не до мыслей.
Катя прерывает приятные воспоминания:
— Так я записываю тебя с женой в гостевой лист? Ты принимаешь приглашение?
Ишь ты, гостевой лист — ну прям как в лучших домах Европы!
— Да-да, я внесу в календарь и изо всех сил постараюсь быть, если небо на голову не рухнет…
Кто знает, где я буду к середине июля, да и где все мы будем.
Ладно, будем жить сегодняшним днем. На сегодня, кстати, дела более-менее переделаны, можно с чистой совестью отправляться домой. Выйдя на парковку, по привычке пытаюсь нашарить в кармане ключ и только тут вспоминаю, что фордик мой в автосервисе. Все-таки не прошла для старого друга даром загородная поездка по нашим замечательным дорогам, электрика стала барахлить — наверно, грязь попала куда-нибудь. Ладно, не барин, чай — прокачусь на автобусе… а лучше даже прогуляюсь по родному городу на своих двоих. Тренировки в зале — это все, конечно, замечательно, но пользу старой доброй ходьбы никто не отменял. Заодно ловкость прокачаю, перепрыгивая через лужи.
Обычно когда я иду по улице один, то включаю музыку, но сейчас хлопаю себя по карманам и обнаруживаю, что наушников нет — забыл дома или в машине. Если бы не это, я не услышал бы ни сдавленного женского даже не крика, а хрипа скорее, ни невнятной просьбы «ну всё, всё, хватит, не надо», ни глухого звука удара… Ныряю в подворотню, из которой все это доносится. Женщина стоит в грязи на коленях, пытаясь одновременно прикрыть руками и лицо, и живот. Тварь, которую язык не поворачивается назвать мужчиной, заносит для удара не руку даже — ногу…
Двор заставлен машинами и перегорожен заборчиками. Пока я добегу до парочки, чмо успеет ударить женщину еще раз. Потому привлекаю его внимание громкой матерной тирадой. Дети могут услышать… но уж лучше пусть слышат мат, чем насилие над женщиной, которое никто не остановит.
Придурок поворачивается ко мне и встает в кривоватое подобие защитной стойки: руки на уровне груди, ноги расставлены. Значит, драться слегка умеет. И трезв — сивухой не несет. Это даже хорошо, а то было бы неспортивно…