Выпусти бурю
Шрифт:
— Как ты поняла бы, что она так сделала? — он сжал ее ладонь. — Мы бились с тобой — с ней — и сами не поняли. Не забирай себе вину за ее грехи, Пайпер.
Она минуту думала только о дыхании.
— И Хинотэ смог вернуть меня?
— С помощью десятка целителей-рюдзинов. Если бы не их способности к телепатии… вряд ли тебя смогли бы спасти.
Дрожа, Пайпер подумала о словах Натании, обо всех их разговорах. Она издала горький смешок.
— Она все время играла мной, да? Начала строить планы после первого разговора. Она говорила, что оставит меня с собой навеки для компании, а
— И как только я вернул тебе Сахар, она решила, что не даст тебе потерять его снова, не после ее проигрыша у гаян.
— Она делала так с… — Пайпер вспомнила кое-что еще: слова Натании о том, как Пайпер не могла управлять своей кровью деймона. Она удивлялась, что в Подземном мире затемнение стало другим, не таким кровожадным, но изменилось лишь одно — у нее больше не было Сахара. — Она влияла на меня в затемнении, — прошептала она. — Вся та жестокость… была от нее. Почему я не поняла? Она хотела, чтобы я была слабой и полагалась на Сахар. Каждый раз, когда я почти убивала кого-то, кого не хотела, в затемнении, был ее поступком.
Кровожадность ощущалась чужой в ней, доводила до жестокости, и Пайпер списывала это на кровь деймона. Но это была Натания, только это объяснение подходило к ее обретенному контролю над затемнением.
Отвращение подступило к горлу, и Пайпер сглотнула и посмотрела на Лира.
— Я больше не могу трогать Сахар, да?
— Вряд ли тебе стоит быть к нему близко.
Убрав пальцы из его руки, Пайпер прижала ладони к лицу.
— Становится все лучше и лучше, — горько сказала она. — У нас есть оружие, что может спасти Эша от дракона, но единственный его пользователь — я — не может его трогать.
Слезы обжигали ее глаза, она надавила на них ладонями.
— Мы не сможем спасти Эша, да? Даже если найдем, у нас нет шансов против дракона.
Лир вздохнул, и он явно сожалел, что не смог убить Эша, пока дракон не забрал его. Он не смог из-за ее вмешательства.
Она опустила ладони на колени и смотрела на них.
— Сахар — злое творение. Чем думали Ниртарот и Маахес? Привязать живую душу к камню, чтобы получить неограниченную силу… Это гадко. Вряд ли Натания была злобной раньше, но пять веков в камне превратили ее в монстра.
— Я посмотрел на него, пока тебя исцеляли, — он обвел выступ на камне, глядя вдаль. — Я смотрел на него и раньше, чтобы понять, что сплели Маахес и Ниртарот, но в этот раз хотел узнать, как порвать сплетение.
Она посмотрела на него.
— И?
— Вряд ли это возможно, — он серьезно посмотрел на нее. — Они были гениальными чародеями. Сахар полон гнева и ненависти, да? Это эмоции души Натании, а эмоции питают магию. Все сплетение привязано к этому источнику, и круг эмоций и магии замкнут. Даже камень привязан к этому, его не разбить.
Пайпер подавила отвращение.
— Они сделали так, что Натанию не освободить?
Он кивнул, испытывая то же отвращение, что и она.
— Они сделали сплетения, что не ослабнут со временем. Чары питаются от нее, сковывая ее вечность.
Ногти
— Ниртарот и Маахес хотели, чтобы камень был полон любви к ним, а не вечной ненависти.
— Тогда у них не вышло, — сказал Лир сухо.
— Думаешь, они знали? — спросила она, вспомнив о двух древних правителях из видений. — Они знали, на что обрекают Натанию?
— Может, и знали, может, нет. Порой изобретатели слишком сосредоточены на том, что могут создать, а не на том, что должны, — он встал на ноги и протянул ей руку. — Поговорим с Хинотэ. Он искал информацию о великих драконах. И тебе стоит поесть, да?
Ее желудок громко заурчал. Пайпер скривилась, взяла его за руку, и он поднял ее.
— Я еще никогда не была такой голодной.
Его хитрая улыбка изогнула губы.
— Я всегда голоден.
Она закатила глаза и чуть не отвернулась, но остановила себя. Его улыбка сменилась удивлением, она смотрела на него, а потом подошла и обняла, уткнувшись лицом в его плечо. Он обвил ее руками, укутывая пряным вишневым ароматом инкуба.
— Спасибо, что был со мной во всем этом кошмаре, — пробормотала Пайпер в его плечо, ее голос дрожал от непролитых слез.
— Я бы не оставил тебя, — сказал он так нежно, что она чуть не заплакала.
Пайпер отошла от Лира и всхлипнула, пытаясь подавить слезы.
— Пойдем к Хинотэ, — сказала она, пытаясь вернуть себе достоинство.
Он издал смешок от ее жалкой попытки звучать собранно, взял ее за руку и повел от реки.
* * *
Стоило Пайпер войти в комнату, она побежала обнять Хинотэ. Он нежно обнял ее и отошел. Прижимая ладони к ее плечам, он заглянул в ее глаза. Его темные глаза без различимого зрачка смотрели на нее.
— Ты хорошо исцелилась.
Его тихий медленный голос звучал сухо, но она научилась улавливать тонкие намеки на эмоции. Рюдзины не выражали эмоции открыто, они делились ими на более глубоком уровне, чем тон и выражения лица.
— Я в долгу за… — она замолкла от его строгого взгляда. — В семье долгов нет?
— Конечно. Я не буду о таком слушать.
— Спорить с Хинотэ бесполезно, — отметил Лир. — Он такой же упрямый, как Эш.
Рюдзин улыбнулся, и Пайпер поняла, что Лир знал Хинотэ не хуже нее, а то и лучше. Она провела тут только пять дней — в сознании — а Лир оставался тут две недели один.
— У меня обед, — сообщил вдруг Хинотэ.
Он повел их к низкому столику, окруженному подушками, в центре комнаты. Она не знала, был это его дом или кабинет, но она уже была тут в прошлый раз. В стенах были вырезаны ниши со свитками и тяжелыми листами, но она почти не замечала комнату, когда перед ней стояли миски с едой.
Она опустилась на подушки, скрестила ноги и нетерпеливо ждала, пока Лир и Хинотэ устроятся удобнее. Они сели, и она взяла маленькую деревянную тарелку — больше похожую на маленькую разделочную доску, а не тарелку — и нагрузила ее кусочками фруктов, овощей на пару и рыбы. Рыба была и приготовленной, и сырой. В прошлый раз Пайпер узнала, что рюдзины — или именно Хинотэ — отлично готовили. Хлеба, лапши или каши не было, но она и не скучала по ним. Все было таким вкусным.