Вышка
Шрифт:
В жилом блоке стояла койка со стандартным постельным бельем. Тумбочка. Четыре табуретки, вероятно, на случай прибытия какой-нибудь инспекции. Стол, покрытый клеенкой в серую клеточку. Был телевизор. Но ему объяснили, что он практически ничего не ловит. Когда повезет, то можно слушать два первых канала без изображения.
Была дровяная печка. Не русская, из кирпича, с лежанкой наверху для борьбы с радикулитом, а пузатая металлическая. Но печка была скорее излишеством, потому что отопление было электрическое. Электричества хватало – в пристройке стоял мощный дизель-генератор. И солярки к нему прилагалось более чем достаточно. Однако мичман сказал, что в самые лютые морозы надо дополнительно и печь затапливать. Ну, или дизель может чекулдыкнуться, и тогда… Тут мичман трижды сплюнул через левое плечо.
На кухне было все, что надо для холостяцкого житья-бытья. Электроплитка на две позиции. Кастрюли-сковородки, миски-кружки, вилки-ложки. Был даже холодильник. Совсем древний – «Юрюзань». Такие сейчас только в каком-нибудь музее можно встретить. Но при этом работал. Работал и был этаким материализованным обвинением тем прощелыгам, которые разрушали советскую промышленность ради того, чтобы дать зарабатывать иностранным производителям бытовой техники.
Правда, Андрей Петрович, человек бывалый и не пальцем сделанный, надумал устроить ледник в погребке, куда весной натаскает снега.
Воду из скважины качал электронасос. И для кухни. И чтобы помыться, для чего был оборудован душ с водонагревным баком. Забегая вперед, скажем, что Андрей Петрович к осени срубил и баньку, чтобы зимой можно было хоть попариться без какой-либо конкретной цели, хоть выгнать подступающую простуду.
В общем, для нормальной жизни было все необходимое. Точнее – для нормальной службы, как считал Андрей Петрович. И даже немного сверх того.
– Ну, Петрович, – сказал мичман, когда было все осмотрено. – Раз в месяц мы тебе будем подвозить все, что положено. И поесть, и дизель накормить, и еще чего попросишь, но в разумных, конечно, пределах. А вот баб не обещаю. – И добродушно рассмеялся.
Связь с частью надлежало держать по рации. Но она была незнакомой, не такой, которой он пользовался в Афгане. Рация работала через спутник.
– А это что? – спросил Андрей Петрович, когда уже завели двигатель БТР.
– Мачта это. Разве не видишь?
– Да слепой ее и тот увидит. А для чего она? И чего такая здоровенная?
– Петрович, ты же человек бывалый! Это военный объект. Нам с тобой поставлена задача охраны объекта и всего, что находится на его территории. Все равно, что охранять. Вот кинешь на землю окурок, и его тоже охраняй. А для чего нужна эта мачта, пусть в штабе думают.
Механик-водитель дал газу. И БТР вскоре скрылся в лесной чаще, простирающейся хрен знает докуда.
4
Посреди просторного квадрата, огороженного железобетонными плитами с колючей проволокой поверху, возвышалась громадная металлическая мачта.
Она была столь высока, что ее макушка едва просматривалась.
Метров четыреста-пятьсот, решил Андрей Петрович, не имея измерительных инструментов.
Отчасти она напоминала Эйфелеву башню. Четыре лапы, похожие на бульдожьи, упирались в бетонное основание. И, очевидно, уходили вниз на изрядную глубину. Вверху лапы сходились приблизительно на уровне девятиэтажного дома. И дальше, до самого верха, шло переплетение металлических балок примерно десятиметровой длины.
Вся эта громадная конструкция была застрахована от ржавления и сопутствующей ему потери прочности за счет того, что все детали мачты были сделаны из какого-то антикоррозионного металла. Может быть, это был даже титан – метал легкий и способный простоять в неизменном виде не одно столетие. В армии титан – популярный металл.
Устойчивость мачты обеспечивали четыре растяжки, сделанные из тросов толщиной чуть ли не в руку. Вполне понятно, что ей был не страшен не только ураганный ветер, но, может быть, даже и землетрясение средней мощности. И хоть землетрясений на Вологодчине и не бывает, но армейские системы всегда делают с большим запасом прочности и надежности.
Наверх, вероятно, до самой макушки, о которую вспенивались низкие облака, вела лестница. Самая примитивная, какую можно себе представить, – обрезки двадцатимиллиметровой арматуры, приваренные к двум вертикальным направляющим. Причем арматура была из обычного черного металла, покрытая рыжими пятнами ржавчины. Было абсолютно непонятно, насколько прочны к настоящему моменту ступеньки-жердочки. И на какой высоте одна из них обломится, и незадачливый верхолаз понесется навстречу земле с ускорением 9,8 м/с^2. И главное – почему лестницу, как и саму мачту, не сделали «вечной», то есть из нержавеющего металла.
У основания мачты находился металлический бункер высотой в полтора человеческих роста и сторонами десять на десять метров. Из бункера вертикально вверх, к самой вершине мачты, уходили две двухдюймовых трубы. На высоте примерно пятиэтажного здания от труб через равные промежутки, пятиметровые, отходили ответвления в виде пластинок метровой длины.
Вход в бункер преграждала массивная дверь с кодовым замком.
«Ох и ни хрена себе хреновина!» – сказал Андрей Петрович, осмотрев загадочную конструкцию.
5
Первый год Андрею Петровичу дался нелегко. Нет, с бытом – сварить, пожарить, постирать, протереть пол, вымыть посуду, зашить прореху, заготовить на зиму дрова, а потом топить печь, разгребать снег и так далее, и тому подобное – никаких проблем не было. Он давно уже жил один, и бытовая рутина выполнялась им на автомате.
Проблемы были со свободным временем, которое на него, вчерашнего горожанина, буквально навалилось тяжелой ношей.
В городе был телевизор, с его помощью можно было убивать время в неограниченных количествах.
Были магазины, куда надо было ходить за продуктами. Или какую-нибудь одежку подобрать взамен обветшавшей.
Были автобусы, которых надо было дожидаться на остановке. И в это время он был как бы при деле.
Были банкоматы, сигаретные киоски, светофоры на перекрестках, домофоны, рекламные газеты в почтовом ящике, были бомжи, были липовые бойцы Чеченской войны в купленной на рынке необмятой форме, которые под блатные аккорды поют о боевом братстве, были дети, спешащие с рюкзаками в школу, молодые матери с колясками, уткнувшиеся в свои айфоны, были старики и старухи двух типов – агрессивные и неуверенные в себе с извиняющимися глазами, были машины, мотоциклы, велосипеды, самокаты, роликовые коньки, а в небе – стрелы подъемных кранов…