Высокая цитадель
Шрифт:
Форестер оттолкнул его руку.
— Запомните-ка вот что, Пибоди. Вы будете делать то, что вам скажут, черт вас возьми.
— А кто вы такой, чтобы тут командовать? — стал наливаться злобой Пибоди. — Прежде всего я не буду подчиняться никаким англикашкам, а потом — чего это ради вы тут выставляетесь главным и всемогущим? Я буду делать то, что мне захочется, черт возьми!
О'Хара быстро проговорил, обращаясь к Форестеру.
— Пойдемте-ка к Родэ. — Он увидел, что у того уже сжимаются кулаки и понял, что надо как-то разрядить атмосферу.
Родэ, однако, решительно высказался против.
— Этот человек в таком состоянии не может идти в горы. Он будет задерживать остальных, а это значит, что никто из нас не перевалит на другую сторону. Мы не сможем провести в горах больше одной ночи.
— Что вы о нем думаете? — спросил Форестер О'Хару.
— Я его не люблю. Он слаб и может сломаться под давлением. Если сломается, это приведет к гибели всех нас. Я не могу на него положиться.
— Справедливо, — согласился Форестер. — Он слабак, это точно. Я хочу все же вас ослушаться, Мигель. Пусть он идет с нами. Мы не можем позволить ему оставаться с О'Харой.
Родэ открыл было рот, чтобы запротестовать, но, увидев выражение лица Форестера, прикусил язык. Форестер как-то по-волчьи улыбнулся, и когда он заговорил, в его голосе послышался металл.
— Если он будет нас задерживать, мы бросим негодяя в ближайшую расселину. Так что ему придется либо подчиниться, либо заткнуться. — Он позвал Пибоди. — Хорошо. Вы идете с нами. Но с самого начала уговоримся: вы делаете то, что вам скажут.
Пибоди не перечил.
— Ладно, — промямлил он. — Я готов подчиниться — вам.
Форестер был беспощаден.
— Не мне, а каждому, кто вам приказывает. Мигель — самый опытный здесь, и если он приказывает, вы тут же говорите — «есть!» и выполняете. Понятно?
Глаза Пибоди злобно засверкали, но он сдался. Желание идти с ними было велико, поэтому другого выхода у него не было. Он бросил на Родэ взгляд, полный ненависти и неприязни, и проворчал:
— Ладно, но когда я доберусь до Штатов, я все выложу в Госдепе. Что это за место такое, где порядочным американцем помыкают индейцы и коммуняки!
О'Хара взглянул на Родэ. Его лицо было непроницаемым, словно он ничего и не слышал. О'Хара восхитился таким самообладанием, но подумал, что участь Пибоди, когда он попадет в горы, будет плачевной.
Полчаса спустя они с Бенедеттой начали путь вниз. Она тащила волокушу, а он неуклюже управлял бочкой с помощью двух накинутых на нее петель из провода. Их прощание с Родэ и Форестером было кратким, а на Пибоди они вообще не взглянули.
Виллис сказал:
— Вы здесь понадобитесь завтра. Требуше уже будет готов.
— Постараюсь быть, — пообещал О'Хара, — если меня ничто не отвлечет.
Спуск был трудным, несмотря на то что они шли по дороге. Бенедетта часто останавливалась, чтобы отдохнуть, и еще чаще, чтобы помочь О'Харе с бочкой. Она весила около четырехсот фунтов и, казалось, обладала собственным дурным характером. Идея
Когда они дошли до долины, Бенедетта оставила волокушу и пошла вниз за помощью. О'Хара посмотрел на небо и сказал:
— Необходимо, чтобы эта бочка была у моста до наступления темноты.
Ночь на восточных склонах Андов наступает быстро. Горы окрашиваются лучами заходящего солнца и отбрасывают длинные тени. В пять часов вечера солнце касается самых высоких вершин, а через час, О'Хара это знал, становится совершенно темно.
Подошел Армстронг, и О'Хара сразу же спросил его:
— Кто на часах?
— Дженни. С ней все в порядке. Кроме того, там совершенно нечего делать.
Вдвоем они лучше управились с непослушной бочкой, и через полчаса она была уже вблизи моста. Мисс Понски подбежала к ним.
— Они только что включили фары, — сообщила она, — и я слышала вдалеке звук автомобильного мотора. — Она показала рукой вниз по течению. — Можно было бы попытаться выстрелить по передним фарам этого джипа, но не хочется терять лишнюю стрелу. Кроме того, наверняка они чем-нибудь защищены.
— Они закрыты густой сеткой, — сказал Армстронг.
— Экономьте стрелы, — посоветовал О'Хара. — Пибоди должен был сделать какой-то запас, но он там больше отлынивал от работы.
Он осторожно подполз к наблюдательной точке и посмотрел на мост. Он был хорошо освещен, так же, как и подходы к нему, и не было сомнений в том, что с десяток пар глаз цепко держали его в поле зрения. Идти туда было бы чистым самоубийством.
Он отполз назад и бросил взгляд на бочку. Она порядочно побилась за время своего путешествия, но, полагал О'Хара, сможет прокатиться еще немного.
— Вот план. Мы подожжем мост, — сказал он. — Используем тот же прием, что удался нам сегодня утром, но применим его к нашей части моста. — Он поставил ногу на бочку и слегка покачал ее туда-сюда. — Если Армстронг хорошенько толкнет бочку, она докатится прямо до моста, если повезет, конечно. Дженни будет стоять с арбалетом вон там, и, когда бочка будет на мосту, она выстрелит и проткнет ее. Я тоже буду готов, и Бенедетта подаст мне зажженную болванку. Если бочка очутится в хорошей позиции, то мы сможем сжечь канаты и тросы, и весь проклятый мост рухнет в реку.