Высокая макуша. Степан Агапов. Оборванная песня
Шрифт:
— Братцы, полундра! — крикнул чернявый, увидев на Илье тельняшку.
— Ай, — взвизгнула толстобедрая девица.
Илья схватил увесистую головешку, а тут и лесоустроитель подскочил на подмогу. Чернявый, дрыгая ногами в облезлых джинсах, раком пополз в кусты, и другие бросились как зайцы кто куда.
— Что, лохмачи-христосики, в лесу вам тесно?..
И вдруг стало тихо, только слышался треск в кустах от убегавших. Илья обернулся, увидел лежавшего без движения Василия: с виска его стекала
— Вася, Вася, что с тобой? — принялся трясти за плечо. — Вставай же!..
— Вот они, во-от! — раздался рядом знакомый звонкий голос, и вслед за этим показались Николай Матвеевич, а за ним Егор.
Мальчишка глазам своим не поверил, увидев отца. И тут же осекся, глядя, как тот перевязывал клочьями рубашки голову дяди Васи.
— Да кто же его так? — всплеснул руками Николай Матвеевич. — Да как же это?..
Оглядев пригорок с затухающим кострищем, с рюкзаками и шмотками вокруг, Илья брезгливо заметил:
— Прихватим как свидетельство… А-а, вот еще!.. — Увидел оброненные кем-то корочки, раскрыл — проездной билет с фотокарточкой. — Теперь уж вам, «христосики», не скрыться.
Василия, так и не пришедшего в сознание, бережно понесли к повозке.
А гроза все не утихала. Огненными плетями хлестали молнии небо и землю, накатывался гром, как бы проламывая крышу над головой, гудел ветровал, раскачивая верхушки деревьев. Кто выше, кто смелее — тому первый, самый страшный удар…
VII
Василий пришел в себя в просторной светлой комнате с высоким белым потолком и стенами бледно-голубого цвета, отчего те казались студеными, как лед. Он почувствовал в себе странную опустошенность, словно уплывал куда-то, подхваченный невидимым течением. А когда открыл глаза, то увидел близко над собою незнакомое лицо женщины во всем белом, от которой, как и от стен, дохнуло холодом, и тут сознание его стало проясняться. Он заволновался, хотел было приподняться, но в глазах поплыли красно-желтые круги, а тупые боли во всем теле как бы пригвоздили его к месту.
— Лежите, лежите спокойно, — послышался сквозь звон в голове тихий голос женщины.
Однако губы его уже раскрылись сами собою, прошелестели невнятно полушепотом:
— Где… я?
— В доме отдыха, — отозвался все тот же ласковый голос, и Василий увидел, как лицо ее осветилось детски милой улыбкой.
«В доме… отдыха, — повторил он про себя. Но, задумавшись и вспоминая, спохватился вдруг: — В каком… доме отдыха? Да я в лесу был»…
И снова прошелестели его губы, но уже громче:
— Где… Егор?..
— Вон он, вот ваш Егор, — слегка кивнула женщина.
Василий медленно повернул от стены свинцово тяжелую голову и тут только заметил двоих, сидевших неподалеку и также одетых в белое. Он всмотрелся в их лица, узнал Илью, Егора и слабым движением головы заодобрил их присутствие.
— Больно? — негромко спросил Илья.
Василий хотел ответить и только охнул от прилива боли, точно сжали тисками голову. Теперь он понял, что лежит на больничной койке.
Женщина сделала знак рукой и, поднявшись, Илья с Егором молча направились к выходу…
Сознание вернуло к Василию то, что случилось у старого дуба. Припомнилось, как лез на него с ножом чернявый «иисусик», как отбивался он от наседавших, пока не подоспел, будто с неба свалившись, Илья, а кто и чем ударил его в этот момент, так и не мог себе представить.
Затем в мыслях пошел он, пошел по лесным дорогам вслед за мальчишкой, пересекая то непролазные чащи, то залитые солнцем поляны с их пышным цветением трав и щебетом птиц, — и все это закружилось плавно, обволакиваясь туманом, повело в то далекое и сказочное, что давно уже вырисовывалось в его воображении…
Отступление в будущее
…мы хотим, чтобы современники наши не забывали, что после нас будут жить многие поколения… Мы хотим, чтобы потомки не корили бы нас, что мы слишком много отобрали у них — их же именем.
Ясное летнее утро.
По гладкой и ровной, как стрела, дороге мчится машина, и бег ее напоминает полет стремительной чайки.
Слева и справа тянутся сады с диковинными плодами, гибридами севера и юга, — рви и ешь, сколько тебе угодно.
За садами изумрудным морем расплеснуты леса и поляны, зелеными коврами стелются посевы.
В плавных поворотах прямых и ромбических крыльев уплывают вслед за машиной бело-розовые города и поселки.
Распахивая двери, зазывают путника гостеприимные мотели, уютные коттеджи, станции для зарядки машин.
За машинами не видно синих или черных шлейфов выхлопного газа, как это было в двадцатом веке, и двигатели их, неся в себе аккумуляторный заряд, бездымны, бесшумны и достаточно мощны.
В машине сидят двое: молодой человек с выразительными глазами и прической, уложенной серповидной скобкой надо лбом, и девушка с лицом атласно-смуглой, как у юной березки, кожи, черноглазая, с приспущенными по узким плечам темными, чуть вьющимися волосами. Они едут в двухмесячный отпуск, который станет для них одновременно свадебным путешествием: Василий получил его за новую научную работу, недавно одобренную ученым советом, Эмилия — за диплом с отличием, который ей только что вручили после окончания гидрологического института.