Высокий, царственный и сварливый
Шрифт:
— Ты знаешь, как мне было неловко, когда все поняли, что моя наследница использовала Празднование Мира, чтобы развлекаться с принцем Каем вместо того, чтобы выполнять свой долг?
Мой взгляд метнулся к нему, когда болезненный толчок рикошетом пронзил мою грудь. Нет…Я могла бы принять любую жалобу, обвинение и выговор Карима в мой адрес. Мне было больно каждый раз, когда он называл меня “своей наследницей”, а не своей сестрой. Но всё моё тело кричало в знак протеста против того, как он принижал то, что
— Я не развлекалась, — сказала я, мои слова прозвучали торопливо и тихо. — Мы не…
— Посмотри на себя, Эсмеральда, — рявкнул он. — Ты не можешь сказать мне, что ты не трахалась…
— Он мне нравится, — всхлипнула я так громко, как только могла, прежде чем Карим испачкал то, что мы с Каем делали. У меня перехватило дыхание, когда жидкий огонь залил мои глаза, превращая лицо Карима в размытое пятно.
— Он мне нравится, — повторила я, ущипнув себя за бедро в надежде, что это прогонит слёзы. — Он мне нравится, и я ему тоже нравлюсь. И мы…мы сделали это, но это было нечто большее, чем то, как ты это преподносишь, — я проглотила солоноватый привкус во рту. — Мы заснули, Карим. Я заснула с ним.
Лицо Карима медленно вернулось в фокус. Неудивительно, что гнев в его глазах не изменился.
— Как ты думаешь, СМИ стали бы интересоваться твоими чувствами, — спросил он обманчиво спокойным тоном. — Если бы кто — то рассказал СМИ о том, что ты бегала по дворцу полуголой после того, как переспала с ним?
Я прикусила дрожащую губу, сдерживая рыдание разочарования за барьером из зубов.
Так было всегда. Средства массовой информации. Мир. Люди. Что бы они подумали? Что бы они сделали? Что бы они сказали? Карима интересовало только это.
Я понимала почему. Он был молодым королем. Все так скептически относились к его способности править, когда он был коронован семь с половиной лет назад, поэтому он неустанно трудился, чтобы доказать им обратное. Это не значит, что мне не было больно от того, что это никогда не касалось меня. Но я знала, что этого никогда не будет. То, чего я хотела и что чувствовала, было последним, что его волновало. Он едва терпел меня.
Карим отклонился назад, возвышаясь надо мной, жестокий и высокий, казавшийся таким большим, несмотря на свое худощавое телосложение.
— Держись от него подальше, Эсмеральда. Последнее, что мне сейчас нужно — это разбираться со скандалом из — за тебя.
Казалось, мир накренился и рухнул у меня под ногами. Я отчаянно замотала головой ещё до того, как он закончил предложение, паника терзала мою грудь.
— Нет, Карим, пожалуйста, — мой голос сорвался, когда я пыталась дышать. — Пожалуйста. Он мне нравится…я…я заснула с…
— Мне всё равно, Эсмеральда, — прорычал он.
— Я знаю, что тебе всё равно, — крикнула я в ответ.
Я не знала, откуда взялся этот крик. Может быть, от всего того разочарования, печали и гнева, которые накапливались годами из — за его пренебрежения. Но я шокировала себя так же сильно, как и его.
Я прижала тыльную сторону ладони ко рту, когда из меня вырвался всхлип. Слёзы, которые я пыталась сдержать, наконец вырвались наружу. Это заняло у меня несколько мгновений,
— Я знаю, что тебе всё равно, — повторила я. — Ты даже не слушаешь, что я говорю. Я заснула с ним, Карим, — я похлопала рукой по груди. — Я. Я не спала нормально с тех пор, как мама…Но я заснула с Каем, потому что он…
Глаза Карима сузились, и я медленно сглотнула, безвольно опустив руку.
— Потому что с ним я чувствовала себя в безопасности, — прошептала я. — С ним я чувствую себя в безопасности. И желанной. Я чувствую, как он обо мне заботится, — я покачала головой. — И я не чувствовала этого годами.
Мой взгляд затуманился.
— Ты ненавидишь меня, Карим. Ты с тех пор, как мама рассказала нам об отце, и… — я оборвала свои слова и прикусила нижнюю губу, пока она не перестала дрожать. — Я знаю, тебе было нелегко, я знаю, что всё стало только сложнее, когда ты стал королем, но я была ребёнком. Я была напугана и сбита с толку, и ты был мне нужен. Но вместо того, чтобы увидеть, как я боролась, когда всё, что я знала, оказалось ложью, ты каждый день наказывал меня за то, в чём не было моей вины.
Слёзы катились по моим щекам, но у меня не было сил вытереть их.
— Ты был таким жестоким и озлобленным, и я никогда не винила тебя за это, потому что ты был зол. Но ты причинил мне такую боль. Я стала для тебя никем. Если только это не касалось долга. И я так старалась убедиться, что ты доволен моей работой, потому что надеяться на то, что ты снова будешь заботиться обо мне, бессмысленно. Но ничего из того, что я делаю, никогда не бывает достаточно хорошим для тебя. Ты всё ещё ведешь себя так, словно хочешь, чтобы меня не существовало. Иногда по ночам я задавалась вопросом, было ли…было ли это единственным способом сделать тебя счастливым, — я боролась за дыхание, превозмогая боль, выдавливающую жизнь из моего сердца. — Если бы я просто сбежала и исчезла из твоей жизни. Или если бы я просто полностью перестала существовать.
Я подавилась всхлипом стыда, услышав эти слова. Я никогда раньше не произносила их вслух. Ни Марии, ни Шехрияру, ни его матери, маме Кати. Я сама едва осознавала эти мысли. Но когда Карим сделал свою ненависть такой очевидной, когда он каждый день делал меня такой несчастной и одинокой, иногда такого рода мысли становились неизбежными.
Глаза Карима, возможно, расширились, но новый поток слёз затопил моё зрение прежде, чем я смогла как следует его разглядеть.
— У меня не хватило смелости сделать ни то, ни другое, — прошептала я. — Но иногда я задавалась вопросом об этом, — кто — то издал тихий, дрожащий звук, я не знала, кто. — Я думала, что однажды ты скажешь мне, что с тебя хватит и ты хочешь, чтобы я ушла. Или что ты можешь разоблачить меня перед всем миром. Я постоянно боюсь облажаться, вдруг это станет последней каплей. Но я бы хотела, чтобы всё было не так. Я бы хотела, чтобы мой брат вернулся. Я бы хотела, чтобы в нашем замке я снова чувствовала себя как дома, — с моих губ сорвался смешок. — Но на самом деле он никогда не было моим домом, не так ли?