Высокий, царственный и сварливый
Шрифт:
— Хорошо, — её руки крепче обхватили меня. — Береги себя, хорошо, Эс. Я так сильно люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
Мы еще минуту цеплялись друг за друга, прежде чем Шехрияр сказал, что нам нужно уходить, если мы хотим придерживаться графика. Итак, я высвободилась из объятий Марии и последовала за Шехрияром к чёрному пуленепробиваемому джипу, ожидавшему на подъездной дорожке.
Пока он увозил нас, фигура Марии, машущей рукой, становилась всё меньше, тяжелый камень пронзал меня насквозь, вытесняя всё счастье, которое я испытывала последнюю неделю.
Глава 2
Эсмеральда
—
Моя рука замерла, зависнув у рта, но я так же быстро пришла в себя и опустила вилку с курицей в чесночном соусе обратно на тарелку.
Мой брат Карим мог однажды начать разговор со мной в "красную луну", в тех редких случаях, когда он действительно ужинал со мной, но это не означало, что это было хорошо. С ним никогда так не было.
Я выпрямилась на деревянном стуле с длинной спинкой, который украшал частный обеденный зал дворца Джамаль более двухсот лет. Мой взгляд переместился вперёд, туда, где на другом конце стола сидел молодой король Джахандара. Возможно, между нами было всего пять стульев, но мне казалось, что я сижу за много миль от него.
— Это было очень приятно. Спасибо, что спросили, ваше величество, — сказала я безупречно вежливым тоном принцессы, как будто разговаривала не с собственным братом, а с совершенно незнакомым человеком. Я наблюдала, как он продолжает есть, даже не моргнув глазом в мою сторону. — Ещё раз спасибо, что позволили мне провести свой день рождения в Рейвене с Марией.
Карим промычал что — то невнятное, затем сделал глоток воды из своего стакана.
— На этот раз я сделал исключение, потому что Шехрияр поклялся, что ты будешь готова к презентации.
Ах. Мои затекшие плечи опустились.
Так вот почему Карим согласился. Шехрияр убедил его за моей спиной. Снова. Как бы сильно я ни любила Шехряра за то, что он оказал мне услугу, я ненавидела то, что моей просьбы было недостаточно, чтобы Карим согласился.
Ресницы Карима, наконец, приподнялись, подвергая меня его пристальному, пустому взгляду. Не было никаких сомнений, что он был моим братом. Все всегда делали одно и то же замечание, куда бы я ни пошла с ним или без него. Мы были детьми своего отца.
Тот же тёплый золотистый оттенок кожи. Те же шоколадно — каштановые волосы, хотя у Карима они были менее волнистыми, чем у меня, и были коротко зачесаны назад. У нас были тонкие носы, как у нашего отца, ни тонкие, ни полные губы, и высокие скулы. Но в то время как на моём лице черты выглядели красивыми и женственными, на Кариме они выглядели элегантно и по — мужски.
Единственная разница между нами — кроме роста — заключалась в том, что у Карима были глаза покойной королевы, нашей матери. Насыщенно — карие, которые отливали золотыми оттенками на солнце, но становился резким и холодным всякий раз, когда он смотрел на меня.
— Ты попросила провести презентацию экологической стратегии в этом году, — сказал он. — Так что, даже несмотря на то, что поездка в Рейвен доставила столько хлопот, я ожидаю, что ты полностью сосредоточишься на том, чтобы сделать её идеальной.
Я тяжело сглотнула.
— Да, ваше величество. Я сделаю всё, что в моих силах.
— Я не просил тебя делать всё возможное, — я чуть не вздрогнула от того, как быстро слова слетели с языка Карима. — Я не ожидаю ничего, кроме совершенства. Мне не нужно напоминать тебе, что твоя работа отражается не только на правительстве Джахандара. Она отражается и на мне. И то, что ты представишь на Праздновании Мира, никоим образом не может подорвать мой авторитет перед всем миром.
Я поняла. Да. Я поняла, почему он придавал большое значение совершенству.
Однако то, что я знала, что у него есть работа, которую нужно было сделать, не означало, что его резкие слова и сомнения не ранили меня. Они всегда причиняли боль, выкапывая ещё одну дыру в моём сердце ещё до того, как у меня появлялся шанс заполнить предыдущую. Я бы никогда не сказала ему — я не могла, — но вместо этого я просто хотела услышать от него хоть слово поддержки. Подтверждение того, что у меня всё было хорошо. Какую — нибудь похвалу. Просто улыбку. Что — нибудь. Что угодно.
Я приму даже жалкие крохи. Но даже надеяться на это было бы слишком.
— Да, ваше величество, — натянуто ответила я, проглотив дрожь в голосе и опустив взгляд.
Я не заплакала. Принцесса не плачет перед другими. Я держалась храбро, ничего не показывая, ничего не чувствуя. Я выпрямила спину и продолжила есть в совершенно привычной манере, несмотря на то, что полностью потеряла аппетит. Жую. Глотаю. Повторяю.
Не в состоянии ощутить во рту ничего, кроме липкого жара нескончаемой печали.
***
Карим пропустил наш поздний ужин и взял десерт в свой кабинет, позволив мне отказаться от основного блюда и отказаться от десерта у расстроенного дворецкого, который настоял, чтобы я его съела, но потом он признал поражение, поняв, что я не собираюсь сдаваться.
Я поднялась в свою спальню на втором из четырех этажей по широким коридорам мраморного дворца, устланным красными коврами с золотой отделкой и многовековой историей. Вся эта красота представлена в виде резьбы на стенах, картин, старинной мебели, гобеленов, мечей и доспехов.
— Принцесса, — позвала женщина как раз в тот момент, когда я взялась за ручку гравированной двери моей спальни.
Я оглянулась и искренне улыбнулась женщине, неторопливо направлявшейся ко мне, а Шехрияр следовал по пятам. Я чуть не рассмеялась, когда поняла, что у них одинаковые озабоченные хмурые лица. Как мать, так и сын.
— Мама Катия, — сказала я, разглядывая тарелку, накрытую серебряной крышкой, которую она держала в одной руке.
Чёрт возьми, как она так быстро обо всём узнала?