Высокое напряжение
Шрифт:
– А почему же тогда утверждаете, что Славой? – подозрительно поинтересовался Горечаев. – Изяслав. Я бы называл его Изей,.. Впрочем, это к делу не относится. Так по какому вы вопросу? Постарайтесь быть кратким, у меня мало времени.
Для усиления эффекта он посмотрел на часы и снова принялся сверлить окончательно потерявшегося Николая Изяславовича холодным недоброжелательным взглядом.
– А-ап… – сказал Николай Изяславович. – А-асс…
Он был готов. “Слизняк”, – подумал Горечаев и сделал вид, что спохватился.
– Ах, да, – сказал он, – Иванов… Фирма “Трансэнерго”?
– С-совершенно верно, – утирая выступивший на холеной морде пот наодеколоненным носовым платком, подтвердил Иванов.
– Прекрасно, – деловито сказал
Николай Изяславович издал горлом какой-то странный писк, прокашлялся и осторожно спросил, с перепугу позабыв заикаться:
– Какой срок?
– Ясно, что не директорства, – пренебрежительно бросил Горечаев. – Я имел в виду срок тюремного заключения, который вы рассчитываете получить за ваши художества.
Иванов громко икнул и испуганно прикрыл рот носовым платком. “Не обмочился бы он прямо тут, – с гадливостью подумал Андрей Михайлович. – За дверью – сколько угодно, но только не здесь. Ненавижу, когда в кабинете воняет. Надо бы полегче, что ли, а то ведь того и гляди в обморок грянется. Ну и слизняк…"
– Что же это вы, Иванов, – укоризненно продолжал он, не дождавшись ответа на свой риторический вопрос. – Что вы себе позволяете, разрешите вас спросить? Вы хотя бы понимаете, как эти ваши делишки отразятся на моем служебном положении.., на моей репутации, наконец? Ведь это я помог вам протолкнуть эти ваши заказы, я ручался за вас своим добрым именем.., а вы что же? Ведь там, – он многозначительно поднял палец к потолку, – там решат, что я получил от вас взятку, а то и вовсе состою с вами в доле. Такое новое, такое перспективное дело… Я в вас поверил, Иванов, а вы мне подложили такую свинью! Ведь вы преступник! Вы обыкновенный вор, Иванов, вульгарный и жадный мошенник!
– Помилуйте, – взмолился окончательно уничтоженный этим массированным артналетом липовый директор липовой фирмы “Трансэнерго”, – я совершенно не понимаю, о чем… – он снова икнул, закашлялся, с трудом сглотнул и закончил:
– ..о чем вы говорите.
– Так уж и не понимаете? – постепенно подходя к тому, что его интересовало, вкрадчиво спросил Горечаев. – Вы, директор, не понимаете, о чем я говорю?
– Н-не знаю, – промямлил несчастный Николай Изяславович. – Воля ваша, никак не возьму в толк… Заказы выполняются, график работ соблюдается.., не всегда, правда, но ведь это же очень специфичное производство! Качество работ на уровне, жалоб пока не было… Собственно, мы пока что находимся в процессе роста, и ни один из объектов еще не сдан, так что. – Нет, не знаю. Я чист перед законом.
– Надо же, какой ангел! – с грозным сарказмом воскликнул Горечаев. – Он чист, видите ли! А медь?
– Что – медь? – по инерции переспросил Иванов и вдруг застыл с открытым ртом, – Ах, медь! – с видимым облегчением воскликнул он. – Но ведь это же недоразумение! Какой-то водитель вчера пригнал прямо к нам под окна грузовик с медным проводом и стал требовать, чтобы мы этот провод приняли и оприходовали. Я так понимаю, что он просто заблудился… Требовал какого-то Бекешина, кричал, ругался. А у самого накладные на руках, а в накладных указана совсем другая организация. Какое-то 000 “Голиаф”, насколько я помню. А отправитель – фирма “Мальтийский крест”. Я о таких даже не слышал. И вы знаете, я теперь вспоминаю.” Да, точно! Водитель был какой-то странный, в рабочей одежде и весь обгорелый, перевязанный.., вот здесь… – он поднял пухлую руку и показал, где у водителя была повязка. – И грузовик… По-моему, в него стреляли. Такие, знаете, круглые отверстия. Но я-то здесь при чем? – почти взвизгнул он. – Это же ошибка! Я места себе не нахожу: все думаю, позвонить мне в милицию или не стоит… А вы говорите – мошенник, – закончил он с обидой.
– Бекешин, говорите? Это кто же такой?
– Понятия не имею… Вы знаете, это можно узнать у одного из наших менеджеров, Степанихин его фамилия. Он каким-то образом сумел разыскать этого
– Послушайте, – резко меняя тему, спросил Горечаев, – кто вас принял на работу? Кто владелец вашей фирмы, вам известно?
– Я как-то… Я как-то не задавался этим вопросом, – промямлил Николай Изяславович. – Иногда по факсу приходят распоряжения… А на работу меня принимала конкурсная комиссия. Какие-то совершенно незнакомые люди, я их видел в первый и последний раз… Послушайте, – начиная приходить в себя, тонким возмущенным голосом спросил он, – что все это значит?
В чем вы меня обвиняете?
– Это вам виднее, – сухо сказал Андрей Михайлович. – Вы свободны. Ступайте и постарайтесь учесть мои замечания в своей дальнейшей работе.
Иванов безропотно встал, отвесил неловкий полупоклон и боком протиснулся в полуоткрытую дверь. Андрей Михайлович проводил его взглядом, неторопливо достал сигарету, размял ее в покрытых серебристым старческим пушком пальцах, щелкнул крышечкой настольной зажигалки и закурил, окутавшись густым облаком синеватого дыма.
Плотная портьера в углу кабинета шевельнулась, и из-за нее бесшумно выступил Палач. На его изуродованном лице застыло выражение насмешливого удивления пополам с презрительной жалостью.
– Ну и крендель, – качая головой, сказал он. – Ну и сухофрукт! Где вы такого откопали?
– Память у него хорошая, – снова окутываясь дымом, проворчал Горечаев.
– Да, – согласился Палач, – есть такое дело. И молчать он не будет. Таких колоть – одно удовольствие. Увидит решетку на окне у следователя и будет петь, пока ему пасть подушкой не заткнут.
– Вот именно, – послышалось из дымного облака.
– Так я пошел? – спросил Палач.
– Счастливо, – сказал Горечаев. – В коридоре осторожнее. Не надо, чтобы тебя здесь видели. Да, – окликнул он, когда Палач уже взялся за ручку двери, – и этого… Степанихина.
– Двойная оплата, – напомнил Палач.
– Иди, иди, – проворчал Горечаев. – Деньги заработать надо.
Палач приоткрыл дверь, осторожно выглянул в коридор, покрутил головой во все стороны и бесшумно выскользнул вон. Здесь он расправил плечи, одернул полы строгого пиджака, поправил под подбородком узел черного галстука, нацепил на переносицу темные очки и целеустремленно двинулся в сторону лифта, придав своему лицу выражение крайней озабоченности.
Лифт был набит битком. Палач вошел в него, нажал кнопку “Ход”, немного поерзал, устраиваясь, расчищая себе место среди чужих спин и животов, потом словно невзначай положил ладонь на туго обтянутое синтетикой бедро молоденькой секретарши, изнемогавшей под кипой каких-то бумаг, и прижался к обладательнице бедра поплотнее. Та повернула к нему сердитое, густо раскрашенное кукольное личико, но Палач равнодушно смотрел прямо перед собой темными линзами очков, и секретарша отвернулась, решив, по всей видимости, что прикосновение было случайным.
Выходила она на девятом, и на прощание Палач с удовольствием сдавил своей огромной ладонью ее маленькую круглую ягодицу. Такое пожатие уже никак не могло сойти за простую случайность. Девица резко обернулась, вспыхнув, как новогодняя шутиха. Палач посмотрел ей прямо в лицо и широко улыбнулся. Секретарша вздрогнула, побледнела так, что это было заметно даже сквозь толстый слой штукатурки, и торопливо устремилась по коридору прочь.
Палач вышел из лифта в просторном суперсовременном вестибюле и на всякий случай огляделся. Ему повезло: в углу, у киоска с напитками, он заметил обтянутую светлым пиджаком жирную спину и лоснящуюся от пота лысину директора “Трансэнерго” Иванова, сына Изи и Славы, Николая. Иванов копался пухлыми пальцами в пухлом бумажнике, зажав под мышкой пухлую кожаную папку. Все было ясно: слизняку требовалось успокоиться и возместить потерю жидкости, Он стоял третьим в очереди, так что время у Палача еще оставалось.