Высокое окно
Шрифт:
Я взглянул на блондинку. Она смотрела на нас блестящими глазами, жадно приоткрыв чувственный рот.
Я повернулся и пошел прочь. На полпути остановился и посмотрел на них. Венниер стоит в том же положении, спрятав руку за ворот рубашки. Блондинка по-прежнему сидит с широко раскрытыми глазами и застывшей улыбкой на губах, но тень от зонта скрывает выражение ее лица — то ли испуганного, то ли предвкушающего удовольствие.
Я зашагал по лужайке, приоткрыл белую калитку и направился по кирпичной дорожке, обсаженной розами. Дойдя до конца
Буквально оседлав блондинку, Венниер целовал ее.
Я покачал головой и вернулся к дому.
Красноглазый шофер все еще занимался «кадиллаком». Теперь, помыв его, он протирал большой замшевой тряпкой стекла и молдинги. Я подошел к нему.
— Ну как, досталось? — спросил он углом рта.
— Не говори. Еле ноги унес.
Он кивнул, продолжая насвистывать, как конюх, который чистит лошадь.
— Ты с ним поосторожнее, — сказал я. — Он вооружен. Или делает вид, что вооружен.
— Пистолет под рубашкой? — Шофер хмыкнул. — Брось ты.
— А кто этот Венниер? Чем он занимается?
Шофер выпрямился, повесил замшевую тряпку на дверцу и вытер руки полотенцем, которое теперь торчало у него из-за пояса.
— Женщинами, чем же еще, — сказал он.
— А с этой — не рискованно?
— Возможно, — согласился он. — Я бы не стал.
— Где он живет?
— Шермен-Окс. Она туда к нему ездит. Доездится.
— Тебе когда-нибудь попадалась девушка по имени Линда Конквест? Высокая, темноволосая, красивая, раньше была эстрадной певицей?
— Ты, я смотрю, за два доллара многого хочешь, приятель.
— Где два, там и пять.
Он покачал головой.
— Не знаю такой. Не слыхал этого имени. Сюда много девиц ездит, в основном фифы всякие. Меня с ними не знакомят. — Он ухмыльнулся.
Я вынул бумажник и вложил трешку в его маленькую потную лапку. Трёшку и свою визитную карточку.
— Люблю невысоких, крепко сбитых ребят, — сказал я. — Таким море по колено. Заходи как-нибудь.
— Можно. Спасибо. Линда Конквест, говоришь? Буду иметь в виду.
— Счастливо, — сказал я. — Как тебя зовут?
— Называют Плутом. Сам не знаю почему.
— Пока, Плут.
— Пока. Говоришь, он под рубашкой пушку носит? Никогда не поверю.
— Не знаю. Во всяком случае, руку под мышку сунул. Меня не за тем нанимали, чтобы с первым встречным перестреливаться.
— Да у него на рубашке всего две пуговицы сверху. Сам видел. Неделя пройдет, пока он свою пушку вынет. — Но в голосе Плута звучала тревога.
— Значит, блефовал, — отозвался я. — Если что-нибудь услышишь про Линду Конквест, дай знать — за мной не пропадет.
— Договорились, приятель.
Я зашагал к воротам по черной асфальтовой аллее.
А он стоял и скреб подбородок.
6
Я медленно ехал по улице, выискивая, где бы поставить машину. Решил
Метрах в десяти от моего дома, перед табачным магазином, от бровки отъехал «паккард». Я скользнул на его место, запер машину и вышел. И тут только заметил, что рядом стоит мой старый знакомый — двухместный автомобиль песочного цвета. Впрочем, вовсе не обязательно тот самый. Таких тысячи. Человека в шоколадной соломенной шляпе с желто-коричневой лентой ни в нем, ни рядом не было.
Я обошел машину спереди и заглянул внутрь. Пусто. На всякий случай записал на конверте номер машины и вошел к себе в подъезд. Ни в вестибюле, ни в коридоре наверху его не было.
Зашел в контору, поискал под дверью на полу почту, не нашел, промочил горло из «служебной» бутылки и вышел. Времени до трех часов оставалось в обрез.
Двухместный автомобиль песочного цвета по-прежнему торчал на стоянке против дома и по-прежнему пустовал. Я сел в свою машину, включил мотор и влился в поток транспорта.
Он догнал меня только под Сансет-он-Вайн. Я ехал, улыбался и размышлял, где же он так ловко спрятался. Может, в соседней машине. Это не пришло мне в голову.
Я свернул на Третью улицу и проехал по ней в центр города. Двухместный все время держался от меня футах в трехстах. Я миновал Севент-энд-Грэнд, остановился возле Севент-энд-Олив, вышел купить совершенно ненужные мне сигареты и, не оборачиваясь, пошел по Седьмой улице на восток. В Спринте я вошел в отель «Метрополь», купил спичек в табачном киоске, напоминавшем по форме огромную подкову, и сел на старый, обитый кожей стул в холле.
Вскоре в холл вошел блондин в коричневом костюме, темных очках и знакомой уже шляпе и, мелькая между пальмами в кадках и лепными сводами, как ни в чем не бывало двинулся к табачному киоску. Купил пачку сигарет и, открывая ее, как бы невзначай повернулся к стойке спиной, чтобы окинуть холл своим орлиным взором.
Взял сдачу, отошел от стойки и сел у колонны. Надвинул шляпу на темные очки и, казалось, уснул с незажженной сигаретой во рту.
Я встал, подошел и сел на стул рядом. Покосился на него. Он не шевелился. С близкого расстояния лицо еще совсем юное, полное, розовое, на плохо выбритом подбородке светлая щетина. За темными очками быстро вздрагивают ресницы. Рука на колене сжалась и смяла брючину. На щеке под правым веком бородавка.
Я зажег спичку и поднес к его сигарете.
— Огня?
— О, благодарю, — очень удивившись, сказал он. Втянул в себя воздух и долго прикуривал. Я потушил спичку, бросил ее в урну и стал ждать. Прежде чем заговорить, он несколько раз искоса взглянул на меня.
— Я вас уже где-то видел?
— В Пасадене, на Дрезден-авеню. Сегодня утром.
Щеки блондина еще более порозовели. Он вздохнул.
— Олух я, — сказал он.
— Еще какой, — согласился я.
— А все из-за этой шляпы, — сказал он.