Высокое окно
Шрифт:
— Вчера. Но я смогла взять их из банка только сегодня. А что случилось?
— Венниер шантажирует вас уже почти восемь лет, не правда ли? В связи с тем, что произошло 26 апреля 1933 года.
В ее глазах мелькнула тревога, но где-то очень глубоко, на самом дне, как будто уже давно пряталась там и выглянула всего на мгновение.
— Кое-что сообщила мне Мерл, — продолжал я. — Ваш сын рассказал, как умер его отец. Сегодня утром я просмотрел старые газеты. Случайная смерть. На улице, под окнами его конторы, произошел несчастный случай, и многие жители дома высунулись посмотреть,
— И что же? — Голос холодный, жесткий. Не срывается. Но хрипит. Холодный, жесткий, абсолютно спокойный голос.
— Мерл была секретаршей Хораса Брайта. Еще совсем девочка, со странностями, излишне застенчивая, детский склад ума, впечатлительна, не испорчена — словом, понятно. Вероятно, как-то раз, выпив лишнего, он стал к ней приставать, чем напугал до полусмерти.
— Да? — Короткое слово, сказанное сухим, жестким голосом, прозвучало как выстрел.
— Она затаилась, в голове стали появляться самые мрачные мысли. Когда случай представился, она его не упустила. Подкралась к Брайту, когда тот высунулся из окна. Надеюсь, понятно?
— Выражайтесь яснее, мистер Марло. Говорите прямо.
— Господи, куда уж яснее! Она вытолкнула своего хозяина из окна. Убила, попросту говоря. Убила и осталась на свободе. С вашей помощью.
Она посмотрела на левую руку, в которой стиснула колоду карт. Кивнула. Подбородок запрыгал.
— У Венниера были улики? — спросил я. — Или он, случайно увидел, что произошло, припугнул вас и вы стали платить ему, потому что не хотели огласки — и еще потому, что очень привязались к Мерл?
Прежде чем ответить, она открыла еще одну карту. Непоколебима, как скала.
— Он говорил о какой-то фотографии. Но я ему никогда не верила. То, что произошло, он сфотографировать не мог. А если бы и сфотографировал, то показал бы карточку мне — рано или поздно.
— Нет, я с вами не согласен. Если только в этот момент у него в руках не оказался фотоаппарат, которым он хотел снять происходившее на улице, снимок мог бы получиться очень удачным. Но, думаю, он просто не решался показать его вам. Ведь человек вы довольно жесткий. Возможно, он боялся, как бы вы с ним за это не рассчитались. Так по крайней мере могло казаться этому проходимцу. И сколько всего вы ему заплатили?
— Не ваше… — начала было она, но осеклась и повела тяжелыми плечами. Властная, сильная, суровая, безжалостная женщина. Ее таким вопросом не смутишь. Задумалась:
— Одиннадцать тысяч сто долларов, не считая тех пятисот, которые я послала ему сегодня днем.
— Ого! Чертовски благородно с вашей стороны, миссис Мердок. Особенно если учитывать привходящие обстоятельства.
Она вяло махнула рукой, опять повела плечами:
— Виноват был мой муж. Он напился, непотребно вел себя. Сомневаюсь, что он и в самом деле оскорбил Мерл, но, как вы и сказали, напугал до смерти. Я… я не могу слишком сурово осуждать ее.
— Мерл должна была сама относить деньги Венниеру?
— Она решила, что таким образом искупит свою вину. Странное искупление.
Я кивнул.
— Что ж, на нее похоже. Потом вы вышли замуж за Джаспера Мердока, а Мерл оставили у себя. Кто-нибудь еще знает об этой истории?
— Никто. Только Венниер. А он уже никому не скажет.
— Да. Вряд ли. Венниера больше нет.
Миссис Мердок медленно подняла глаза и смерила меня долгим, пристальным взглядом. Седая голова — словно утес на вершине горы. Наконец она отложила карты и крепко сцепила руки на краю стола. Так крепко, что побелели суставы.
— Когда Мерл приехала, меня не было дома. Она попросила управляющего впустить ее, тот позвонил мне в контору, и я разрешил. Когда я приехал, она сказала, что убила Венниера.
В наступившей тишине слышалось ее тяжелое дыхание.
— У нее в сумке почему-то был пистолет. По всей видимости, чтобы защитить себя от посягательств мужчин. Но кто-то — думаю, Лесли — обезвредил его, вогнав в казенную часть патрон другого калибра. Признавшись в убийстве Венниера, Мерл потеряла сознание. Я вызвал знакомого врача, а сам отправился к Венниеру. В двери его дома торчал ключ. Венниер сидел на стуле; мертвый. Труп уже окоченел, смерть наступила задолго до прихода Мерл. Она не убивала его. Все выдумала. Доктор нашел ее поступку какое-то научное объяснение, но я не стану утомлять вас пересказом его слов. Надо думать, вы и так понимаете.
— Надо думать. А что с ней сейчас?
— Спит у меня в квартире. При ней медсестра. Я звонил в Вичиту отцу Мерл. Он хочет, чтобы она приехала домой. Вы не возражаете?
Старуха молча поедала меня глазами.
— Он ничего не знает, — поспешил добавить я. — И не узнает. Я уверен. Просто хочет, чтобы дочь вернулась домой. Я решил сам отвезти ее, ведь теперь это моя обязанность, не правда ли? Те пятьсот долларов, которые не пригодились Венниеру, понадобятся мне… на расходы.
— А сколько еще?
— Вам лучше знать.
— Кто убил Венниера?
— Не исключено, что это самоубийство. В правой руке у него был пистолет. Выстрел в висок, в упор. Пока я находился там, приехали Морни с женой. Я спрятался. Морни пытался свалить убийство на жену. Она путалась с Венниером и, вероятно, считает, что убийца — либо сам муж, либо его люди. Но по всему похоже на самоубийство. Наверное, сейчас там уже орудует полиция. К какому выводу придут они, трудно сказать. Нам остается только тихо сидеть и выжидать.
— Такие, как Венниер, — мрачно заметила старуха, — не кончают жизнь самоубийством.
— С таким же успехом вы могли бы сказать, что такие, как Мерл, не выбрасывают людей из окна. Это еще ничего не значит.
Мы уставились друг на друга с той скрытой враждебностью, которая возникла с самого начала. Спустя мгновение я оттолкнул стул, встал и подошел к балконной двери. Откинул занавеску и вышел на балкон. Темно, все замерло. Холодный и ясный лунный свет — далекий, как справедливость, которую все мы ищем и не находим.