Высота одиночества

Борискова Ольга

Рината похолодела. Она понятия не имела, причем тут Демаре, но он откуда-то узнал про аборт. К горлу подступила тошнота, сознание обдало волной нервной, удушливой паники.

— Так вот оно что, — вдруг истерично засмеялась Рина. Ей было больно, бок ломило так, словно по нему саданули ножом, но она все смеялась и смеялась, не отводя взгляда, глядя ему прямо в глаза, и с трудом смогла заставить себя остановиться. — С чего ты взял, что я сделала аборт?

Он усмехнулся ей в лицо, развернулся и пошел обратно в комнату.

— Держи! — Подняв с постели несколько листов, Игорь буквально швырнул их Рине.

Она быстро просмотрела бумаги. Это

был договор из медицинского центра с указанием причины обращения и оказываемой услуги. Губы её скривились, взгляд стал жестким.

— Это ничего не значит, — процедила она и, разорвав листы на несколько неровных частей, бросила на пол.

— Это для тебя ничего не значит! — Он рассвирепел ещё сильнее. — Для тебя кроме медалей ничто и никто не значит, правда же? — Игорь приблизился и, сузив глаза, склонился к её лицу. Блуждая по ней полным отвращения взглядом, он заговорил: — Ты омерзительна, Рината. Я думал, в тебе есть хоть что-то хорошее, но нет. Ты бежала от своего отца, на каждом углу верещала, как ненавидишь, как презираешь его. Но ты… — отстранившись, он покачал головой. — Ты ничем не лучше. Пожалуй, ты еще хуже, гораздо хуже него. Ты убила мешающего тебе ребенка не моргнув глазом, ты…

— А тебе то откуда знать, о чем я думала в тот момент?! — Истерично закричала Рината, отпихивая его от себя, будто бы он был столь грязным, что она могла испачкаться. — Откуда тебе знать, Крылов, что я чувствовала, когда нечто, что росло во мне к тому моменту уже три недели, медленно умирало, потому что я решила, что должно быть именно так! Откуда тебе это знать?!

— Тварь. — Игорь схватил её за локоть и дернул на себя.

— Может быть, — улыбнулась Рина, пожимая плечами.

Она была в его полной безграничной власти. Он мог переломить её, сжать пальцами её тонкую шею, вытряхнуть из неё всю душу, но она не боялась его. Она, задрав голову, бесстрашно смотрела ему в глаза и продолжала нагло улыбаться.

— Только благодаря мне и моему решению ты сейчас можешь разбрасываться золотыми олимпийскими медалями. Благодаря мне ты стал двукратным олимпийским чемпионом. Разве не этого ты хотел, когда пришел ко мне? Разве не об этом мечтал, прозябая на задворках мира фигурного катания?.. — от её тона веяло морозом. — Хотя знаешь… — она приподняла брови и скривила губы, — мой отец был прав. Таким, как ты, в большом спорте не место. И если бы не я, Бердников ни за что бы тебя не пустил на соревнования. Поэтому радуйся, что ты сейчас здесь, а не с какой-нибудь Дусей-Марусей разъезжаешь по этапам кубка России.

— Ах ты ж сука! — Игорь разжал пальцы и с силой оттолкнул её от себя. Рината попятилась, зацепилась за угол чемодана и упала на кровать. Тут же вскинула голову и обдала Игоря полным ярости взглядом.

— Вот как ты заговорила, — он мрачно усмехнулся. — А еще вчера пела совсем по-другому. Спасибо.

— И за что же?

— За то, что наконец открыла мне глаза. — Игорь был чужим, холодным, отстраненным. — Я был слеп. Я так долго терпел твои выходки. Терпел все твои заморочки, капризы, придирки и глупые истерики. Но теперь всё. Это стало последней каплей. Я понял, что ты такое, — неприятная усмешка исказила линию его рта.

— И что же я такое? — Её синие, хрустальные глаза наполнились тем же холодом, что и его.

— Если вы с твоим папашей думали, что можете вертеть мной, как вам угодно, вы ошиблись, — не удостоив её ответа, продолжил он. — Вали куда хочешь — хоть в Сан-Франциско, хоть к чёрту лысому, но ко мне больше не приближайся.

— Так

вот чего стоят все твои признания в любви, — произнесла она с горькой усмешкой.

— Они ничего не стоят, — с презрением ответил ей Игорь. — Всё что угодно для президентской дочки. Мне нужна была Олимпиада, а ты хотела иметь рядом с собой послушного щеночка, чтобы тот облизывал тебя, вытирал твои слезки, защищал от ненавистных тебе матери и отца. — Глаза его недобро сверкнули. — Ты его получила, — он снова усмехнулся.

Смысл его слов дошел до неё не сразу. Лицо его, обезображенное пренебрежительной гримасой, казалось настолько чужим, что она плохо понимала, что он говорит. А когда все-таки поняла… Она и поверила ему, и не поверила. В этот момент думать она не была способна вообще. Вскочив, Рината подлетела к Игорю и со всей силы залепила ему хлесткую пощечину. Удар обжег ладонь, голова Игоря дернулась. Рината, сжав кулаки, стояла напротив него. Волосы её растрепались, глаза потемнели и казались похожими на бушующее море. Почти такое же темное, как и то, которое открывалось ему с набережной, когда он, как идиот, пытался осознать услышанное от Фёдоровой.

Игорь стиснул зубы и, не успела Рина опомниться, крепко сжал её запястья. Она принялась выворачиваться, так и норовя оцарапать его, ударить локтем. Но все её попытки ни к чему не приводили. Игорь снова толкнул её на кровать и, в мгновение оказавшись рядом, прижал весом собственного тела. Перехватил запястья и поднял руки над головой.

— Пусти меня, — Рината дёрнулась, пытаясь пнуть его коленкой, но Игорь придавил её ноги своими, лишая возможности двигаться.

— Я тут подумал… — Он улыбнулся так, что по коже её пробежали мурашки. Перехватив её кисти в одну руку, второй приподнял футболку, оголив гладкий живот. Он провел пальцем по её коже, прочертил какой-то одному ему ведомый узор и снова взглянул на Рину: — Ты ведь убила моего ребенка за мои же деньги. Как иронично получилось.

— А кто сказал, что это был твой ребенок? — тихо спросила Рината. Она, коротко выдохнув, облизнула губы и добавила: — С чего такая уверенность, Крылов?

Она видела, как в глазах его взметнулись языки дикого пламени, и это доставило ей какое-то садистское удовольствие. Она едва могла дышать, в груди саднило, по-прежнему сильно болели рёбра, но все это служило ей лишним напоминанием о словах Игоря, о его поступках. Физическая боль причиняла неудобства, но не изводила её, потому что к ней она давно привыкла. И она вполне могла бы вытерпеть это, если бы душу её не раздирало на куски, а в сердце не вонзались острые осколки их вдребезги разбитых чувств. И не важно, что из услышанного ею сейчас было правдой, а что нет. Слишком много жестоких, ранящих слов. Слишком много грязи, от которой им двоим уже ни за что не отмыться. Прошлые недели вдруг стали казаться каким-то сюром, цветным сном, сказкой, конец которой обязательно должен был быть счастливым. Но разве не глупо верить в сказки?..

— Считай это платой, — выпалила Рината.

— Платой? За что?

— Платой, — кивнула она. — За то, что спала с тобой. За то, что терпела тебя.

— М-м-м… — протянул Игорь. — Вот ты как заговорила, детка. Так ты еще не расплатилась.

Его пальцы снова начали движение вниз, по животу, к резинке штанов. Рината напряглась и снова дернулась.

— Отпусти.

— Отпущу, — тихо произнес он и коснулся губами её шеи.

Рината завертела головой, пытаясь выбраться из-под него, освободить ногу, но он был слишком тяжелым и сильным.