Высота

Коваленко Марья Сергеевна

Девушка кивнула, подсела поближе.

— Я его уже столько лет знаю! — Лешка ухмыльнулся. Ну хоть на что-то рыбка клюнула. — Как увязался за ним зеленым пацаном, так и все. Он с Кузьмичом из меня человека сделали. Потом крушение… Не знаю, как он не сломался.

Карина молчала. Она и сама тысячи раз задавалась вопросом: что же на самом деле творится на душе ее железного дровосека, из какого теста сделан. Слишком сложен он, слишком жесток. То тепло и нежность, то… Перед глазами вновь всплыла картинка с увиденным сегодня: красивая женщина на коленях

и рядом он, чистый, полуобнаженный. Поверить, что все случайность? Заманчиво, но как? Все ведь не так, как в истории Ладьи и Ферзя. Те хоть встречались, а она и прав никаких не имеет.

— Жена, Марина, тогда бросила его ни с чем. Чемодан одежды и старенькая инвалидная коляска — весь скарб. Бывшему чемпиону хоть на паперть иди!

От ужаса и жалости у девушки на глаза хлынули слезы. Неужели в жизни Геба было подобное?

Ферзь подал с тумбочки пачку одноразовых салфеток, подлил вина и продолжил. Отступать сейчас поздно.

— Настасья Пална забрала Булавина тогда к себе, подобрала как бездомного пса, и с Кузьмичом на пару помогала восстанавливаться. Ходить учили, по врачам таскались… — парень, не чокаясь, опрокинул в себя стакан вина, будто водку. — Как понимаешь, с женщинами у шефа после того все, как в армии — строго и по делу. Не привык он иначе, а тут ты…

— Что, я? — еле слышно, боясь выдать интерес, спросила девушка.

— Запал наш грозный шеф, как последний мальчишка запал, — Ферзь довольно ухмыльнулся. — Вон, сидит сейчас этот именинник с похоронным видом посреди гостей и проклинает себя последними словами.

— Не верю! — вырвалось, казалось, из самой груди.

Лешка не стал спорить, обновил стаканчики, протянул Карине и выпил. Девушка машинально повторила.

— Ты вещи уже все собрала? — Лешка окинул взглядом маленькую скромную комнатку.

— Почти.

— Значит, делать больше нечего? — расставлял силки Ферзь.

— Нет, а что?

— Ну, тогда пошли!

Лешка довольно потянулся, как большой грациозный кот, и встал.

— Куда пошли? — догадываясь, какой будет ответ, переспросила девушка.

— Слушай, и так ясно куда, чего ты упираешься? — Ферзь упрямо взял ее за руку и потянул к двери. — Перед отъездом хоть налюбуешься!

— На что я там буду любоваться? — уперлась в дверной косяк она. — На что?

Лешка злобно сплюнул в сторону и резко, будто хирург, вскрывающий воспалившуюся рану, резанул словами.

— Смотреть, как подыхает Булавин!

После Карина соображать перестала совсем. Как безвольная кукла покорно шла за своим конвоиром, преодолевая ступени, коридоры, дорожку к администрации. Лешка не останавливался ни на секунду, крепко держал в руках ее холодную ладошку и вел за собой.

Если у его шефа и этой девчонки есть хоть какой-то шанс, его следует использовать. И здесь хороши любые средства, даже ложь. О том, как Ферзь самолично выкидывал любовника Ладьи из кровати, Карине лучше не знать. Он не Булавин, да и Рита Карине в подметки не годится. Какие тут аналогии!

Когда в разгар пирушки,

в гостиную вошли двое, гости ненадолго замерли. В этой тишине было хорошо слышно, как выпала, так и неиспользованная, вилка их рук юбиляра. Белый, как мел, Булавин, смотрел на вошедших горящими, отчаянными глазами.

Глава 16. Откровение

В дырявых душах так давно сквозняк и ветер,

Как в этой кухне с этой трещиной в стекле.

Я ничего не жду, не чувствую, не верю,

Только себе, только тебе.

«Ближе» Вадим Самойлов

Часть 1

— Мы тут немножко запоздали! — Лешка громко прокашлялся, осматривая, где бы им со спутницей присесть.

За это Карина готова была его придушить. Вот зачем так явно заявлять о приходе? Даже Дольф вылез из-под стола и скорчил любознательную морду. Нервно поправляя на себе совершенно не нарядную майку, она ощущала взгляды всех: от девочки на коленях шефа до властной дамочки — его бывшей жены. Жутко хотелось спрятаться за широкую спину парня, но он не позволил. Вместо этого крепко держал под локоток, надежно фиксируя жертву.

— А нам как раз вас очень не хватало! — нашелся Кузьмич. — А места… Вот, Настюша со Стасиком, уже собирались уходить! Они завтра ответственные за птенцов!

Ребята переглянулись, удивленные неожиданной новостью, но спорить не стали. Уж очень странно на них смотрел старый инструктор. Будто погонщик на нерадивых телят, которых вот-вот начнет клеймить.

— Да, мы пойдем! — Настя уверенно взяла замешкавшегося Стаса за руку и потянула за собой. — Глеб Викторович, вас еще раз, с днем рождения и спасибо за все, что вы для нас делаете.

Булавин коротко кивнул, не в силах что-либо ответить. Язык неожиданно окаменел, а мысли в голове разлетелись, как шарики по бильярдному столу. Дочка, гости, праздник, Карина — все тянули в свою сторону, парализуя не хуже смирительной рубашки.

— Папа… — на коленях, почувствовав напряжение, заворочалась дочь.

— Да, родная? — еле слышно прохрипел он.

— А чего ты такой грустный стал?

Казалось бы, простой вопрос, но что Булавин, что все сидящие поблизости замерли. Глеб с надеждой посмотрел на тещу, затем — на Кузьмича, но помощь не приходила. Близкие, как нарочно сговорились.

— Понимаешь, родная, — онемевший язык ворочался с трудом. Совсем близко, сверкая зелеными глазами, на него смотрела причина той самой грусти. — Иногда взрослые совершают плохие поступки… Не со зла, а от глупости делают плохо другому человеку. Вот и я сделал…

— Папа, ты сделал кому-то плохо? — девочка не скрывала удивления. — Ты же хороший!

— К сожалению, сделал… — Глеб в упор посмотрел на свою помощницу. Она слышит, хоть и отвернула лицо в сторону.

— Тогда надо попросить прощения! — логичное и простое решение. Понятно и ребенку, но тяжело в исполнении взрослому.