Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются
Шрифт:
— А потом у него родные стали умирать один за другим. — Я подняла голову.
— Ну это уж не я! — Анчутка возмущенно топнул копытом. — Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! — Анчутка снова залился смехом. — Хочешь, покажу? — Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.
— С полмесяца развлекался, — баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, — а потом этот болван баню свою по бревнышку
Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила: — А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?
— Баб за задницы щупаю, — преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. — Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник, [10] то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?
10
Подполянник— это, милые детки, тот, кто живет в подполе, только не думайте, что он там один, и предупреждаю — это не крыса (Из разговора Вереи с купеческими детьми).
Я отрицательно затрясла головой.
— Что еще хотела узнать?
— Как появился Заветный лес?
Анчутка присвистнул:
— Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.
— Так озеро отравлено?! — Я с сомнением посмотрела на черта.
— Конечно.
— Но мы же пользовались его водой!
— Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.
Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:
— Ты ведь не за вопросами по курсовой пришла. Чего стесняешься, давай, выкладывай.
— Я это… Вспомнить хочу… Ну все сначала… — Я запуталась в словах и не знала, куда девать руки.
— Так я и знал. Не боишься?
— Конечно, боюсь, — созналась я, — но еще сильнее узнать хочется.
— Тогда ты знаешь, что нужно сделать. — Анчутка уставился мне в глаза. — Посмотри в зеркало.
«… Мы с Венькой сидим на крутом берегу речки, ветер лохматит волосы, мы болтаем босыми ногами. Я время от времени отщипываю от его булки с маком и, жмурясь от удовольствия, кладу себе в рот кусочки. Венька всего на год старше меня, но кажется взрослым и рассудительным.
Вчера мы поссорились из-за дохлой крысы, которой кидались друг в друга. Я нечаянно утопила ее в бочке с водой, и Венька за это надергал меня за косу и пребольно щелкнул в лоб. Я рассвирепела и кинулась на него с кулаками. Мы повалились в придорожную пыль и долго пыхтели и тузили друг друга кулаками, пока бабка Акулина не растащила нас в разные стороны.
Сегодня утром Венька пришел под окошко и предложил отдать половину булки, если я перестану дуться.
— Твоя бабка Акулина — ведьма, — вдруг говорит Венька, мамка сказала, ее сожгут.
Я хочу негодующе закричать, что никакая она не ведьма, просто знает травки, которыми лечат. Но в последний момент язык произносит совсем другое:
— Если моя бабка — ведьма, то она сама твою мамку сожжет!
Венька вспыхивает и, широко разевая рот, верещит:
— А твоя мамка была падшей женщиной!
Слово «падшая» я не понимаю, поэтому ору в ответ:
— Твоя мамка тоже падшая! Сама вчера видела, как она с ведром воды у колодца навернулась!
Венька захлопывает рот, слово «падшая» неизвестно и ему. Немного помолчав, он говорит:
— Маманька говорит, что твоя мамаша путалась с каким-то магом.
Мне сразу представляется, как моя покойная матушка путается под ногами у непонятного, большого существа.
— А кто такой маг? — Я морщу лоб.
— Это колдун, — серьезно объясняет Венька.
— А он еще одну булку наколдовать может? — Я с сожалением облизываю пальцы.
— Целых вот столько! — восклицает Венька и протягивает мне две растопыренные руки.
Я с уважением смотрю на его пальцы и мечтаю, чтобы в нашу деревню зашел какой-нибудь добрый маг.
— Дымом пахнет, — замечает Венька и поворачивает голову в сторону деревни. — Верька, смотри! — кричит он, тыкая пальцем туда, где поднимается столб черного дыма.
Я поднимаюсь на ноги и, открыв рот, смотрю.
— Мамка! — вдруг вскрикивает Венька и, сверкая голыми пятками, бежит к деревне. Я несколько секунд смотрю ему вслед, а потом бегу за ним.
Деревня пылает, какие-то мужики разбойного вида гонят ревущую скотину. Слышатся истошные крики женщин, впрочем, они быстро замолкают. Венька бежит вдоль улицы, а я в растерянности топчусь на месте, глядя на догорающий дом бабки Акулины. Тут я вижу, как дружок мой, с вытаращенными глазами и раскрытым в немом крике ртом, бежит навстречу. Что-то тоненько тренькает, и Венька валится на дорогу, как-то неудобно подвернув ногу и уставившись мне в глаза. Я пячусь и всхлипываю: