Высший пилотаж
Шрифт:
Иона бил их до тех пор, пока подонки не затихли на полу, невнятно постанывая и плюясь выбитыми зубами. Тогда он перевел дыхание, пнул напоследок под ребра длинного, который тужился встать на четвереньки, и тот снова рухнул как подкошенный.
— Получили, суки? — яростно процедил Иона.
Теперь за шкирку, как кутенка, и со всего размаха прочь, так, чтоб он вышиб лбом дверь и посчитал мордой ступеньки. И второго следом. Третьего, самого тяжелого, он протащил по полу, оставляя на половицах грязный кровавый след, и швырнул сверху на распластанных у крыльца дружков.
Они извивались на земле, сжимая ладонями отбитые
— Следующий раз с корнем оторву, — пообещал им Иона. — А теперь дуйте отсюда. Или помочь?
Цепляясь друг за друга, его противники с трудом поднимались на ноги, снова падали, отползали к калитке, подальше от этого сумасшедшего...
В пылу драки Иона совершенно забыл о Маше. Он видел перед собой только гнусные рожи и с яростью наносил удары, думая только о том, чтобы уничтожить их, стереть эту пакость с лица земли. Он с трудом остановил себя, чтобы не убить их. И только сейчас осознал, что все это время Маша неподвижно лежала на диване, не подавая признаков жизни...
Господи! Они убили ее! Иона бросился к дивану, затряс ее за плечи, прижался ухом к груди... Ну, сволочи! Если она сейчас не откроет глаза, вам не уйти далеко. Возмездие настигнет вас. И оно будет страшным...
Часть четвертая
— Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
— Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
— Твоя роза так дорога тебе, потому что ты отдавал ей всю душу.
— Потому что я отдавал ей всю душу... — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить.
— Люди забыли эту истину, — сказал Лис, — но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил...
Антуан де Сент-Экзюпери
Глава 1
СПАСИТЕЛЬ
Маша тихо застонала, не открывая глаз. У Ионы сердце зашлось от жалости: такая беззащитная, слабенькая... словно цветок, который сорвала чужая безжалостная рука... Голова откинута назад, длинная коса касается пола... Он не выдержал и тихонько поцеловал полуоткрытые губы, едва коснулся, ощутив знакомый запах земляники. Господи! Что они с ней сделали! Какое счастье, что он оказался рядом, иначе... Эти подонки могли совершить непоправимое. Распахнутые полы тонкой блузки открывают маленькую девичью грудь, и по нежной коже наискось прочерчена глубокая припухшая царапина... На голом бедре прямо на глазах проступают огромные синяки... Эти сволочи до боли сжимали ее тело, били, глумились над ней, а она испытывала только ужас, отчаяние и беспомощность... Она сопротивлялась из последних сил. Даже без чувств Маша плотно сжимала перекрещенные ноги, словно пыталась скрыть свою наготу, защититься от нескромных глаз. Сейчас вид ее обнаженного тела не вызывал в Ионе привычного мужского вожделения. Это было другое чувство, оно горячим комком перехватило горло, разлилось по груди, так что дышать стало трудно.
Он осторожно повернул Машу, распрямил поудобнее ноги и прикрыл юбкой бедра. Поднял с пола подушку, подложил под голову и сел рядом с диваном, тихо поглаживая ее лежащую вдоль тела руку.
Он появился как раз вовремя. Они не успели... Он точно помнил, что все негодяи были еще в брюках... Страшно подумать, что случилось бы, если б Иона завел машину и отъехал от Машиной дачи за несколько мгновений до того, как раздался ее последний крик... Он еще не успел обрести ее, а уже чуть не потерял... В пылу своей благородной битвы он не обращал внимания на удары, которые сам получил от сопротивлявшихся подонков. Ему казалось, что вся схватка продолжалась лишь короткий миг. Сейчас он начал чувствовать, что глаз дергается и заплывает мутной пеленой, а при каждом вдохе резкая боль пронзает ребра. Но сейчас не до себя, надо привести в чувство Машу. На ее опухшей скуле расплывается багряное пятно...
Иона поднялся, нашел полотенце, смочил его водой и приложил к Машиному лицу.
— Потерпи, детка... — тихонько шепнул он. — Все пройдет.
Какая она маленькая, как ребенок... Будто школьница, в юбке и блузке, как носили в его юности комсомолки, а коса только усиливает это впечатление. Иона осторожно провел ладонью по ее волосам. Маша дернула головой и невнятно забормотала:
— Мама... закрой балкон... холодно...
Она и вправду дрожит, легкая судорога пробегает по всему телу...
Иона достал из шкафа одеяло и укутал Машу, подоткнул края и прижался лицом к его мохнатой клетчатой поверхности. В голове гудело, будто раскачивалась внутри пудовая чугунная гиря. Вправо — влево, вправо — влево... Колотила о виски, разрывая их изнутри невыносимой болью. От выпитого или от пропущенных в запале ударов? Теперь не поймешь... Не важно... Серо-коричневые перекрестья клеток как будто пульсировали, то приближаясь к глазам, то отдаляясь, расплываясь в нечеткие пятна...
Наверное, надо бы вызвать Маше «скорую»... Нужно встать, в машине остался мобильный телефон... Сейчас он поднимется... сейчас... только еще минутку...
Иона с трудом приподнял голову и увидел, что на пушистый ворс стекает тоненькая струйка крови, а там, где был прижат его нос, осталось бурое пятно. Ну вот, еще и одеяло ей запачкал...
Теперь шаг, еще один... Он ухватился рукой за косяк двери...
Кто послал самолет в штопор? Все кружится, вертится в бешеном калейдоскопе... Надо дернуть на себя рукоятку штурвала...
Иона покачнулся, пальцы скользнули, пытаясь зацепиться за гладкий лаковый наличник, любовно отполированный Машиным отцом... и упал во весь рост между дверью и диваном.
...Самолет сделал последний виток и с размаху врезался в землю.
Маша с трудом открыла опухшие глаза. Она плакала во сне? Ей снился кошмар? Нет, это был не сон...
В голове постепенно прояснялось, как будто рассеивался липкий туман. И в памяти всплывали обрывочные детали: вонючая ладонь зажимает ей рот, липкие, потные руки шарят по телу... Это было с ней, было! И мозг обожгла ужасная мысль: она потеряла сознание как раз в тот момент, когда пьяные верзилы готовились приступить к своему... Неужели ее все-таки изнасиловали?!