Выстрел, который снес крышу
Шрифт:
– Нет, но Колька теперь инвалид. Глаза нет, и какой-то нерв задет, у него рука отнялась одна и нога. В общем, если Олега признают вменяемым, лет пять получит, а то и все десять.
– А признают?
– Эльвира сказала, что все будет как надо.
– Если, конечно, ты ей поможешь?
– Да, примерно так и было, – уныло кивнула девушка.
– И ты согласилась.
– Не сразу… Я же понимала, что может быть, если впустить в дом постороннего человека. Елена Михайловна боялась Эльвиру… И тогда я подумала, что человек этот придет убивать… Я, конечно, люблю Олега,
– Вы свидетели. Витек людей убивал, а вы ему помогали…
– Я… Я ничего не соображала, – жалким хныкающим голосом сказала Вика.
– Правильно, потому что в тумане была. Я и сам из этого тумана чудом вышел. Только меня долго кололи. Чтобы в растение превратить. А тебя всего лишь использовали. Но ты не бойся, тебя не посадят. Ты же Лену не убивала?
– Нет!
– Ты всего лишь помогала Витьку. Но Витька-то больше нет! И ты можешь свалить на него всю вину. Даже то, что бокал с ядом он сам на стол поставил… И Лены нет. А значит, ты можешь сказать, что Лена сама его в дом впустила… Это значит, что ты всего лишь свидетель, и тебе ничего не грозит. А то, что ты скрыла правду от следствия, так тебя запугали. Скажешь, что Эльвира запугала. Сначала Витек запугал, потом она. Он обещал убить, она – посадить твоего Олега.
– Да, но ведь она еще может Олега посадить! Признают его вменяемым, и все!
– Признают. Обязательно признают. Ты же уцелела, тебя киллеры не достали. Значит, ты опасная. Значит, тебе нужно навредить, – не очень уверенно нагнетал обстановку Павел.
Похоже, девушка почувствовала его неуверенность.
– Почему опасна? Я же никому ничего не скажу! Дома я была, когда Лену убивали.
– А кто может подтвердить, что ты дома была? Катя? А где она? Ее сегодня убили в доме Корчиной, – не сдавался Торопов. – А там, между прочим, повсюду твои отпечатки пальцев!
– Ну и что? Я же убираться приходила…
– В сауне?
– И в сауне, и в бассейне…
– А с какого перепугу ты приходила убираться в чужой дом?
– Почему чужой? Я работала там.
– Работала, пока Лена была жива.
– Ну да… Но мне Эльвира позвонила, попросила…
– Разве это ее дом?
– Нет, но…
– Что но?
– Я могла думать, что ее. Тем более она мне деньги предложила. Мне сказали, я пришла. Убралась и ушла. А что ночью было, это не мое дело. Видеонаблюдение в доме не работает, соседи вряд ли видели, как я уезжала.
– А если видели?
– Тогда и поговорим! – отрезала Вика.
– Значит, не хочешь признаваться?
– Нет!
– И ничего, что Эльвира открыла на тебя охоту?
– Чего открыла?.. Мне страшно, – опомнилась девушка. – Мне очень страшно… Поэтому я буду молчать. Эльвира поймет, что я не опасна, и отстанет. И Олегу ничего не сделает…
– Ты ошибаешься.
– Может быть. Но я буду молчать.
– Пойми, Эльвиру нужно остановить. Ты расскажешь, как все было, ее обвинят в убийстве, начнут искать, найдут, привлекут к ответственности…
– Ее привлекут? А других?
– Каких
– Эльвира не одна, и ты сам это знаешь. За ней большие люди стоят.
– Что за люди? Ты их знаешь?
– Нет. Но знаю, что они есть. Эльвиру посадят, а мне отомстят. И Олегу тоже…
Павел угрюмо посмотрел на девушку. Не было у него аргументов, чтобы склонить ее на свою сторону. Она боится за себя, за своего мужа, поэтому будет держать нейтралитет… Хорошо, если нейтралитет. А если она выступит на стороне Эльвиры?..
Одно ясно: упускать Вику из виду никак нельзя. На чьей бы стороне она ни выступала, Эльвира и Антон могут добраться до нее и завершить начатое дело. Тогда исчезнет свидетель, от которого зависит судьба Козьмина и профессиональная репутация Дарьи. К тому же у Вики была квартира, где он мог бы отдохнуть и привести себя в порядок.
3
Вика жила на шестом этаже, в однокомнатной квартире, у которой было по меньшей мере три неоспоримых достоинства. Во-первых, она действительно пустовала, пока не появилась хозяйка. Во-вторых, ее охраняла бронированная дверь. И, в-третьих, значительная высота также служила препятствием для возможного нападения извне. А модный ремонт, стильная обстановка и дорогая мебель Павлу отнюдь не импонировали. Заросший, мокрый и вонючий, он выглядел здесь чужеродным телом, и ему даже показалось, что подвесной потолок вспыхнул не простым, а тревожным светом и пришел в движение, чтобы опуститься на него и выдавить из квартиры.
– Я приготовлю ванну, – сказала Вика.
Девушка тоже хотела бы избавиться от Торопова, но страх держал ее в узде. Выгнать Павла она не смела, поэтому и спешила привести его в терпимый для себя вид.
– У меня муж примерно твоей комплекции, могу чистое белье дать. И одежда есть, джинсы, пуловер…
Хозяйка квартиры зашла в ванную, но Павел не позволил ей закрыть дверь. Мало ли куда она могла позвонить под шумок льющейся воды.
– Ты что, не доверяешь мне? – удивленно спросила девушка.
– Доверяю, – пожал плечами Павел. – Но не совсем. Если бы ты была на моей стороне, тогда другое дело.
– Но я не против тебя.
– Звучит обнадеживающе. Однако пусть дверь остается открытой…
На всякий случай он вынул из дверного замка связку ключей, сунул их под телефонную книгу. Глянув на Вику, которая стояла согнувшись над ванной, прошел на кухню, заглянул в холодильник. Початая бутылка коньяка, яйцо, сыр, четверть батона колбасы. Сглотнув слюнки, Павел открыл один ящик стола, другой, нашел сковороду, зажег плиту.
К тому времени, когда Вика вышла из ванной, на сковороде уже шипела колбаса.
– Иди, купайся, я сама, – недовольно сказала девушка.
Ей неприятно было, что на ее чистой кухне хозяйствует какой-то бомжеватый субъект. Но Павел постарался скрыть свое смущение и показал ей на место за столом.
– Садись. Тебе нужно отдохнуть после того, что случилось. А случилось важное событие – ты заново родилась. Я бы на твоем месте отметил свой день рождения. Какой там у тебя коньяк, армянский или дагестанский?