Выстрел по «Ледоколу». Как Виктор Суворов предавал «Аквариум»
Шрифт:
Как-то после долгих и мучительных колебаний Резун решил пригласить Татьяну в театр на оперу «Евгений Онегин». Театр находился на площади Куйбышева совсем рядом с местом их работы. Татьяна с большим удовольствием приняла приглашение. Владимир едва сдержал радость. После спектакля Резун провожал Татьяну домой. Когда они шли по площади Куйбышева, Татьяна рассказала, что под площадью, где находился оперный театр, под землей на глубине 37 метров во время войны были вырыты многочисленные разветвленные туннели. Там располагалось убежище для высшего командного состава, а также ставка обкома ВКП(б). Вход находился недалеко от памятника В.И. Чапаеву. В настоящее время все эти секретные убежища открыты для обозрения общественности. Там создан «Музей-бункер И.В. Сталина»,
С этого дня Татьяна с Владимиром стали встречаться все чаще и чаще. Резун уже не стеснялся открыто ухаживать за Татьяной. Среди сотрудников сразу поползли слухи. Девчонки на работе откровенно завидовали Тане, шептались, хихикали, а про себя думали: надо же, какого завидного жениха наша Татьяна отхватила, а работает у нас ведь без году неделя. Шустра, шустра, выйдет замуж, станет, глядишь, генеральшей.
Они часто назначали друг другу свидания у памятника В. И. Чапаеву напротив Дома офицеров. Отсюда они, как правило, направлялись вниз по Красноармейской улице к Струковскому парку имени A. M. Горького — Струкачам, как называли парк горожане. Парк протянулся узкой полосой вдоль улицы Водников и набережной на высоком берегу Волги. В Струкачах был деревянный ресторан, кафе, танцплощадка, аттракционы и цирк шапито с полотняным куполом.
Иногда Татьяна, как всякая женщина, опаздывала на свидания. Владимир очень переживал. Расхаживая у памятника, курил одну сигарету за другой, то и дело смотрел на часы, сгорая от нетерпения. Приходил он на свидание всегда на полчаса раньше, поэтому ожидание для него превращалось в тяжелую муку. Когда Татьяна наконец приходила, Владимир сердился, по-мальчишески надувал губы, обижался, долго отходил, расспрашивал о причинах опоздания, ревновал.
В Струкачах они ходили на танцплощадку. Владимир неплохо танцевал, сказывалась суворовская выучка. Он много рассказывал Татьяне о времени, проведенном в суворовском училище. С гордостью вспоминал, что пять раз участвовал в парадах на Красной площади в Москве. Когда же Татьяна спрашивала его о службе в Прикарпатье, он становился замкнутым и старался перевести разговор на другую тему. Радостное приподнятое настроение Владимира улетучивалось в один миг, как только он вспоминал о своей непродолжительной службе во Львове.
Львов поразил Резуна своей непохожестью на другие города, в которых ему приходилось бывать. Узенькие чистые улицы, невысокие каменные дома, католические костелы с остроконечными готическими шпилями, маленькие одновагон-ные, словно игрушечные, трамвайчики, идущие по узкой колее. Того и гляди, трамвай сойдет с рельсов и опрокинется на крутом повороте. Некоторые постройки поражали оригинальной архитектурой, смесью готического, романского стилей с модерном. Бросались в глаза частные добротные дома, утопавшие в зелени садов. Львов был расположен на холмах, в нем было много парков и скверов.
Прибыв во Львов, Резун поехал на такси в кэчевскую гостиницу на улице Коперника в центре города недалеко от штаба округа. Устроившись, решил побродить по городу. Кто-то посоветовал побывать на холме Славы, с которого, как ему сказали, весь город виден, как на ладони. Жители Львова показались Владимиру хмурыми и недоброжелательными. Прохожие на вопрос, как проехать до холма Славы, отвечали с неохотой или совсем не отвечали. Резун с трудом понимал местную речь: смесь украинского, польского, гуцульского, русского.
На следующий день Резун в штабе округа получил назначение на должность командира танкового взвода и отправился в часть представляться командиру полка. Армейская жизнь подхватила Владимира, затянула в водоворот трудовых будней. Офицеры в полку были на вес золота. Резун быстро влился в дружный полковой офицерский коллектив. Взвод ему достался отменный, экипажи — слаженные, из старослужащих.
Молодой лейтенант попал с корабля на бал. Стояла осень — время инспекторских проверок в войсках. На боевых стрельбах на инспекторской проверке взвод отстрелялся на «отлично». Сразу после инспекторской начались крупномасштабные
Вскоре его вызвали в штаб полка и вручили приказ о назначении в разведотдел армии. Началась совершенно новая служба, которая повлияла на карьеру, определила всю дальнейшую его жизнь.
Мурашки пробегали по его спине, когда он вспоминал своего начальника в разведотделе армии, который снился потом ему по ночам в течение многих лет. Резун вскакивал с постели, ощупывал себя и, убедившись, что это просто кошмарный сон, успокаивался и ложился. Но ему снова и снова снилось, что звонит телефон и пьяный голос в трубке требует немедленно зайти. Резун, преодолевая липкий страх, поднимается по пустой лестнице в кабинет. Начальник вынимает из сейфа бутылку водки. Наливает. Приказывает: «Пей!» «Я не хочу», — робко возражает Резун. «Пей, я тебе говорю!» Давясь, Владимир пьет. «Я тебя сделаю человеком. Будешь работать в ГРУ. Офицер разведки должен уметь пить, и много пить. Я тебя научу и сделаю настоящим разведчиком». Резун пьет через силу, подчиняясь начальнику. Быстро хмелеет. Начальник подходит к размякшему Резуну. Глаза у него наливаются кровью, как у разъяренного быка. Мутными глазами смотрит на свою жертву и, шевеля пьяными непослушными губами, говорит: «Ты что, правда во всем этом не находишь наслаждения или только притворяешься?» «Не нахожу», — слабым голосом отвечает Резун. «Жаль, надо искать и находить наслаждение и удовольствие в муках и страданиях. Это — высшая стадия наслаждения. Она доступна только сильным, сверхчеловекам. Ты еще молод. Не понимаешь. С годами поймешь. Наслаждение, когда тебе подчиняются другие люди. Ты должен стремиться к этому. Я научу тебя это понимать. Ты будешь мне благодарен до гробовой доски, мальчик. Прожить на этом свете можно, только перегрызая глотки другим. Если этого не сделаешь, перегрызут глотку тебе. А теперь иди». Ре-зун сам принадлежал к тому же племени извращенцев.
Сближение Татьяны и Владимира после их знакомства шло довольно быстро, молодые люди находили много общих интересов, часто встречались.
Летом 1970 года Татьяне исполнилось восемнадцать лет. Она пригласила Владимира на свой день рождения. Предстояло познакомиться с родителями Татьяны. Владимир купил бутылку хорошего марочного вина «Букет Абхазии», цветы, коробку конфет. Он произвел хорошее впечатление на родителей Татьяны. Особенно понравился отцу. Они быстро нашли общий язык, разговорились. Степан Витальевич узнал, что отец Резуна тоже кадровый военный, с Украины и почти что земляк.
Мать Татьяны Клавдия Федоровна суетилась у стола. Владимир понравился ей своей скромностью, воспитанностью. «Да, — думала она, — о таком женихе для дочери в наше время можно только мечтать: и умен, и образован, и обходителен. Пойди найди такого. И смотрит такими влюбленными глазами на дочь, и так внимателен к ней. Росточком не вышел, но ничего. Мал золотник, да дорог».
И все-таки сердце Татьяны не лежало к Владимиру. Капитан-десантник занозой сидел в сердце. А Резун между тем все настойчивее добивался своей цели. Отец в письмах торопил и напоминал сыну, что пора серьезно задуматься о женитьбе, если он хочет учиться в академии. Владимир и сам постоянно думал об этом, спешил и однажды решился на откровенный разговор с Татьяной. Приближалось время, когда ему со дня на день мог прийти вызов из Москвы.
Во время очередного свидания Владимир пригласил Таню в летний ресторан в парке. Цветущая сирень наполняла воздух пьянящим ароматом. С реки дул легкий теплый ветерок. Красавица Волга текла внизу широко и величаво.
Владимир с Татьяной сидели за отдельным столиком на открытой веранде, музыка доносилась с танцплощадки, иногда слышались гудки пароходов с Волги.
Резун никак не мог найти подходящий момент для серьезного разговора. Говорили о пустяках. Неожиданно Татьяна помогла ему своим вопросом.