Выстрел
Шрифт:
Ник аккуратно припарковал тёщину «Мазду» на речном берегу – в пяти-шести метрах от уреза воды – рядом со старой двухмачтовой яхтой, беззащитно лежавшей на правом боку.
– Красивая какая! Жалко её, лежит тут, гниёт, позабытая всеми, – всерьёз запечалилась Марьяна, поглаживая ладошкой корму яхты. – Смотри, столик со скамейками!
– Здесь, в былые спокойные времена, морские волки – в перерывах между дальними плаваниями – наверное, «забивали козла», – предположил Ник. – Бери-ка, дорогая моя, фонарик и полиэтиленовый пакет с припасами и организовывай скромный ужин. Костёр? Я думаю, что обойдёмся. Опытный боец никогда не будет наглеть сверх меры и неоправданно рисковать…. Я же немного прогуляюсь по окрестностям, осмотрюсь. А потом разложу сиденья, готовя ночное спальное ложе.
– Знаешь, милый, а ведь
13
Хамон – испанский вяленый бекон из мяса дикой свиньи.
Эта ночь оказалась просто волшебной. Безумной, сумасшедшей, неземной, игривой, далее по списку…
Ранним утром они выбрались на речной берег – любоваться летним рассветом.
– Николаша, а придумай стихотворение! – неожиданно попросила Матильда, крепко прижимаясь к его плечу и неотрывно глядя в небо, туда, где робко теплилась тонкая полоска зари. – Про нашу любовь, про этот рассвет…
– Хорошо, – покладисто кивнул головой Ник. – Слушай:
Серые глаза моей любимой.За прозрачным, тоненьким стеклом –Звёзды в вальсе медленном, старинномКружатся, сверкая серебром.Кружатся, и грустно пропадаютВ облаках слоистых серой мгле.Так снежинки крохотные таютНа горячей девичьей руке.Тоненькая розовая ниткаНа востоке, в тёмных небесах,Теплится – как робкая улыбкаНа карминных, маленьких губах.Нежность волн зелёного прибоя,Нежность плеч под блузкой голубой.Песенку, рождённую весною,Напевает ветер молодой.А поёт он – о капризах светлых,О причудах, коим нет конца…Месяц в небе бледный, чуть заметный,Словно абрис милого лица.А над ним, без устали кружа,Словно убегая от погони,Носятся два маленьких стрижа –Тонкие, взлетающие брови.Имя нежное, что прочих всех нежней,Также как и я в тебя влюблённый,Просвистал бродяга-соловей,И замолк, тем звуком поражённый.Новый день спускается на землю.Тишина купается в реке.Не дыша, Вселенная вся внемлетЭтому рассвету – о тебе…Мария обернулась, её глаза были наполнены безграничным счастьем и сияли – куда там хвалёным алмазам из тайных кладовых ГОХРАНа. Она прильнула горячими и нежными губами к его жёстким и обветренным губам. Время, словно бы споткнувшись о невидимую преграду, остановилось и замерло…
А потом Ник вспомнил о своей вечерней задумке с жёлтой розой. Почему вспомнил? Просто он очень и очень серьёзно относился к своим странным снам – о неведомых Заброшенных Крышах. Словно бы предчувствуя, что эти сны – в самом ближайшем времени – окажут неизгладимое влияние на течение его Судьбы. Или, наоборот, его Судьба, ведомая непонятными Силами, устремится вслед за снами…
«Так она, то есть, роза, наверняка, так и осталась лежать на приборном щитке «Ауди», – недовольно прошелестел сонный внутренний голос. – «Хотя, быть может…».
Он достал из багажника «Мазды» кожаную сумку, поставил на землю, расстегнул молнию и радостно улыбнулся: жёлтая роза лежала на самом верху, поверх угольно-чёрного парика Аделаиды Макаровны.
– Какой же Иван Иванович у нас предусмотрительный и аккуратный! – по-доброму удивился Ник. – Впрочем, так бойцам невидимого фронта и положено. Взять, к примеру, незабвенного штандартенфюрера Штирлица, в смысле, Исаева Максима Максимовича. Если бы не его врождённая педантичность и отменная память, то вся та история могла бы завершиться печально до невозможности. Да и симпатичная радистка Кэт – вместе с грудным младенцем – погибла бы…. А роза-то совсем и не завяла! Смотрится так, как будто её срезали с клумбы минут семь-десять назад. Итак, что теперь? Кажется, я должен торжественно вручить Марьяне розу и попросить, чтобы она…
– Что ты там бормочешь себе под нос, увалень белобрысый? – непринуждённо и весело засмеялась жена. – Общаешься с речными духами, или читаешь утреннюю молитву?
– Что-то вроде того…. Я вчера купил тебе маленький подарок, да вот, за всеми этими хлопотами, отдать забыл.
– Подарок? Мне? Ну-ка, ну-ка, интересно…. Какая прелесть! Неземная красотища! – Мария бесконечно осторожно взяла цветок в ладони, оглядев со всех сторон, аккуратно, почти не дыша, воткнула короткий черенок розы в свои растрёпанные со сна чёрные волосы и, нежно посмотрев на Ника счастливыми серыми глазами, громко объявила: – Я люблю тебя! Немедленно обними и поцелуй!
А ещё через некоторый временной промежуток Матильда, указывая тоненьким пальчиком на восток, восторженно охнула:
– Коля! Посмотри на это чудо! Невероятно! Первый раз вижу такое!
Рядом с утренним, светло-жёлтым и откровенно ленивым солнышком на безоблачном небе пылала – семью классическими цветами – широкая, неправдоподобно яркая радуга.
– Это Анхелина Томпсон передаёт нам свой пламенный привет, – пояснил Ник. – А также благословляет на долгую и счастливую жизнь. Совместную, естественно, бок о бок, до гробовой доски. Сейчас, милая, я расскажу тебе, одну старинную, безумно красивую легенду.…Впрочем, очевидно, придётся на время отложить это увлекательное повествование. В сторону! Бежим! – крепко схватил жену за руку и потащил в сторону…
Водная речная гладь неожиданно, почти мгновенно, покрылась белым панцирем зимнего толстого льда, над которым порывистый северный ветерок нёс – широким фронтом, одну за другой – гривастые снежные волны. И, сквозь эти призрачно-белые волны, к берегу приближались две собачьи упряжки.
Забежав за ближайшее складское здание-развалюху, они остановились, прижавшись спинами к щербатой кирпичной стене.
– Что, собственно, происходит? – обеспокоенно выдохнула Марьяна. – Подумаешь, две алюминиевые моторные лодки проплывают мимо…. Ты, дорогой, не перестраховываешься, часом?
– Ни капли! В том смысле, что я-то вижу – совсем даже и не лодки. А, наоборот, собачьи упряжки – из бессмертных произведений великого Джека Лондона…
– Тогда другое дело! – покладисто согласилась жена. – Может, отбежим подальше от берега? Например, вон к тому низенькому бараку, обшитому подгнившими досками?
Ответить Ник не успел: совсем рядом прогремел сильный взрыв, пахнуло горящим бензином, значительно посветлело от поднявшегося в небо – за кирпичным зданием склада – высокого столба красно-алого пламени.
– Что это? – испуганно прошептала Маришка.
– Неизвестные ухари метко пальнули из армейского гранатомёта по «Мазде» твоей бесценной матушки, – любезно пояснил Ник, методично набивая карманы куртки подходящими по размеру булыжниками. – Видимо, невзлюбили за что-то непредсказуемые и злые автомобильные Боги нашу славную Аделаиду Макаровну….
– Что будем делать?
– Уходить, убегать, улепётывать! И чем быстрее, тем лучше…. Я же вчера, пока ты варганила праздничный ужин, тоже не валял дурака. Высмотрел в местном заборе тайный лаз. Запасной выход, так сказать…